в прихожей и уселись перед журнальным столиком в зале, Вера Алексеевна принесла им чай (Гартин умолял следователя чтобы он не выдал его жене цель этого визита).
Затем Петр Петрович открыл сейф, а следователь осторожно, двумя пальцами, изъял из него пистолет и пачку патронов. Документ на право владения оружием и копию приказа министра обороны о награждении полковника Гартина пистолетом ПСМ он тоже забрал.
Когда гости ушли, ничего не подозревавшая Вера Алексеевна снова сказала мужу, что ее тревожит долгое молчание Юрия. Он как мог отвлекал ее от разговора о сыне. И чаще всего думал о другом – как бы жене не стало известно, что с него взяли подписку о невыезде.
Перед сном Петр Петрович позвонил Хрулеву и Очерету. Оба держались бодро, но настороженно. Иногда даже пытались шутить, но получалось глупо, – Гартину показалось, что он разговаривает уже совсем не с теми людьми, которых он знал лет двадцать. Не было уже в их голосах прежней искренности. Да и разговаривали они как-то неохотно, – так говорят по телефону люди, которые знают, что их прослушивают. Единственное, о чем Гартин упорно просил их, – не проболтаться о случившемся Вере Алексеевне. И со страхом думал о том, что дочка и зять уже наверняка все знают, и своим звонком из Финляндии могут проболтаться Вере Алексеевне и об аресте Юрия, и о том, что произошло на даче. И тогда серьезно больное сердце жены может не выдержать…
Чтобы избежать этого, он сам позвонил дочке среди ночи.
– Я уже все знаю, папа, у Иосифа много своих людей в органах, – сказала она ему сухим, неродным голосом, – я уверена, что ты поведешь себя в этой ситуации правильно… Пра-вра-виль-но…
В крайнем ее слове ему послышались предупреждение.
– Умоляю тебя, – успел сказать Петр Петрович дочке, – маме ни сло… – тут разговор прервался.
Юрий Гартин уже третью неделю сидел в следственном изоляторе. Мэлс не признавался следователям, что пистолет принадлежал ему, потому тень подозрения в незаконном хранении оружия по-прежнему падала и на Гартина-младшего.
Петр Петрович сочинил для Веры Алексеевны убедительную легенду про сына – он поехал в Казахстан испытывать новую зенитную ракету на полигоне. А связь там закрыта. Это звучало убедительно.
Адвокат Юрия сказал Петру Петровичу, что его сына держат в застенках и еще по одной причине – из-за былых грехов. Милиция уже несколько раз задерживала его за нарушение порядка на митингах и сопротивление милиции. А вот Мэлс оказался матерым экстремистом, – сколачивал какую-то подпольную организацию, добыл где-то травматический пистолет и переделал его в боевой. Все отпечатки на пистолете были его. «Так что чалиться на нарах ему придется долго, – сказал адвокат, – а вот вашего сына, Петр Петрович, могли бы еще на прошлой неделе выпустить, но он и тюрьме бунтует, коммунистическую пропаганду развел. Во время прогулки читал арестованным революционные стихи. Оно белиберда, конечно, но ведь опасно! Вы бы повлияли на него! Вы же отец…
– И какие же стихи он там зэкам читал? – поинтересовался
