враг. – Говорит Глас.
Он уже не точится прежней благостностью. Голос подрагивает, но старается скрыть волнение.
– Ты должен беречься. – Добавляет он. – И молиться мне.
Я смотрю на небо. Зачем смотреть на небо, если глас отовсюду? Плюю на землю.
– Хрен тебе. – Говорю я. – А не молитвы.
И иду в спальню.
Попутно размышляю: что, если Глас и враг – бессознательные для меня части разума, или игра химии в мозгу, теле, или… Что это меняет? Не знаю. Захотелось побеспокоиться, пока иду. Потому что там, в спальне, меня ждет в кровати женщина. Моя жена, по ее утверждению. Спорно, но кто я такой, чтобы…
– Дорогая, я дома.
Тишина. Пустая кровать, на которой никто не лежал. Из магазина, собрали, поставили. Запах дерева. Стою. Надо думать, но не думается. Иду на кухню. Там тоже никого. Чисто.
Сажусь за стол.
– Хочу чаю. – Говорю я.
На столе появляется чашка с чаем. Нет, добавлю немного культуры.
– Чайник.
Легкое движение, будто сморгнул. На столе теперь заварочный чайник, маленькая китайская пиала с благородным напитком и термос с горячей водой. Дегустирую. Дымный ветер горечи шен пуэра. Ставлю чашечку на стол. Оглядываюсь.
– И это все?
Тишина молчит. У кого я спрашиваю? Встаю и иду из дома. Та же река в небе, пороги, радуги. Рассеянный свет играет на листьях. Лужайка, как была. Как будто ничего не произошло.
– Эй!
Тихо. Бог молчит. Ветер покачивает поверху ветки деревьев. Мимо пролетают две капустные белянки. Сбоку мощеной дорожки поросло подорожником. В цветке пиона деловитые черные муравьи. Вдалеке считает грядущее кукушка. Температура двадцать – двадцать два градуса Цельсия. Дуновения освежают кожу. Я до сих пор не одет.
Если мир – отражение меня, то я внутри своей головы. Что в ней вообще происходит?
Пока я сажусь на ступеньку, мир одевает меня и материализует чайный столик. Одежда по погоде, чай на комфортном расстоянии. Все это – декорация. Отпиваю из чашки, и она пополняется сама собой.
Предметы – дань привычному миру. Что останется, если откажусь от них? В ответ на мысли стол, чайник, термос и чашка исчезают. Будто с меня сняли кожу, оголили нервы, вывернули наизнанку, устлали рецепторами. Вместо пустоты осталась чайность – сумма воздействий на органы чувств. Она была, и ее не было. Воспринимаю цвет, вкус, запах, температуру без объекта. Тот же шен пуэр. Но теперь во всей целостности. Ощущения захватывают. Почти парализуют мышление. Для счастья и полноты жизни нужны хорошо стимулированная перцепция? Нет объекта, но есть все впечатления и даже больше. Погружаюсь в чай, становлюсь им. Если перестать думать, получилось бы полное блаженство. Но не для разума. И чая не стало.
Я встаю и выхожу на лужайку. Одолевает искушение. Страшно. Страшно увидеть как есть. Страшно допустить, что в мире нет ничего, кроме
