перешептывались между собой: они тоже были недовольны внешним видом вошедших. «А я мог бы выглядеть куда лучше этих тварей, – подумал он про себя. – Плевал я на них и на то, что они думают».
Но никто и не думал выходить. Люди заходили в автобус на остановках. Все какие-то одинаково правильные и безликие, и каждый из них не упускал возможности бросить в сторону Лаувейи и Икола косой взгляд – то ли насмешливый (чего так вырядились?) то ли презрительный (ишь ты, шваль едет!). Лаувейя не двигалась с места. Она находилась в том состоянии, которое так любят называть пограничным. Да, она ехала сейчас с сыном в автобусе, но мыслями была где-то далеко. Там же в непонятной дали были ее ощущения…
Резкое торможение. Автобусный терминал. Конечная. Недалеко от центра города. Место было многолюдным и легко было затеряться в толпе, где никому до тебя нет дела.
Выйдя на платформу, Икол и Лаувейя протискивались сквозь толпу, к входу в подземку, со стенами из плитки, разрисованной граффити. На лестнице почти никого не было, но возле касс и автоматов с жетонами стояли очереди. Выбрав ту, что покороче, Лауфейсон встал за девушкой в легкой тунике, что-то бурно кому-то доказывающей по мобильному телефону. Все равно ее не было слышно. Очередь к автомату двигалась, а она стояла на месте. Наконец, Лауфейсону это надоело и, не дожидаясь, когда она наговорится вдоволь, он подошел к автомату и оплатил пару жетонов. Сжав их в руке, он подошел к Лаувейе и подвел е к турникету.
В набитом вагоне они ехали около получаса. Здесь до внешности никому не было дела. Одинаково серые лица с отсутствующими взглядами, безразличные к окружению – обычное дело для подземки. Выйдя на нужной остановке, Икол повел Лаувейю наверх, а потом проковыляв пару кварталов, они оказались у неприветливого серого здания муниципальной больницы.
– Давай все-таки вернемся, – сухо сказала Лаувейя. – Ты, Икол, затеял глупость, и мы зря потратили время и деньги. Что я здесь забыла, скажи мне? Надоели твои иллюзии.
– Ма, я сказал, что надо – значит надо, или я зря договаривался? – спросил Икол, покусывая нижнюю губу. – Может, мне сразу взять и ноги отрезать, чтобы ты хоть раз согласилась с тем, что я делаю? Я буду поупертее тебя, и что решил, то до конца доведу, ты не хуже меня знаешь. А теперь идем. Нас заждались.
Внутри все было непонятного сизого цвета – и стены, и искусственное освещение. Окон не было. Из кафе фаст-фуда пахло чем-то прогорклым и этот запах смешивался с другим – от дезинфекционного раствора, которым мыли полы. И снова толпы людей, блуждающие по этому душному помещению. Сколько ни оглядывались Икол и Лаувейя, нигде не было ни намека на регистратуру.
Они зашли в кафе – тесное помещение, разделенное прилавком с полуфабрикатами. Именно они так и пахли. За прилавком сидела бледная продавщица – совсем девчонка. Она уткнулась в мобилку, потеряв связь с реальностью. От легкого покашливания Лаувейи она подскочила,
