Любителей специфической музыки я увидела в большом ассортименте, вынырнув из цитадели хвори под щедрое солнце и утреннюю свежесть. Вид эти мужички имели отнюдь не болезненный, а вполне азартный, можно сказать, деловой: спортивная одежда и пружинистая походка вразвалочку, солнцезащитные очки, через которые чувствуется цепкий взгляд, напряжённые разговоры по мобильникам и вялотекущие отгрузочные работы при входе. Мышь не проскочит.
А «женщина-кошка» по обыкновению предпочла уединение. Это было весьма непросто. Все скамейки перед фасадом и приличные местечки на заднем дворе были плотно оккупированы, по всем дорожкам вокруг брели прочие пациенты с близкими. Скрыться от лишних глаз было негде. Разумеется, я не Бритни Спирс и не пуп земли, люди тут были со всего района и со своими проблемами. Но мне больше всего на свете хотелось спрятаться от глаз, найдя своё место под солнцем, в буквальном смысле. В третий раз выслушав от отца железное обещание быть скоро, я вздохнула и резко поменяв направление, удачно отделалась от хвоста в виде прилипшей врачихи с мобильником, чей рабочий халат был наспех скрыт под плащом. Без цели осталась ещё пара халтурящих топтунов с потрёпанным видом. Я прошла в балетках прямо по газону с распустившимися одуванчиками и розовыми гиацинтами.
Там за пышными кустами отыскалась чудесная полянка, нагретая солнцем, с полным отсутствием посторонних. Полянка интроверта. Где я вдруг подалась порыву сплести из сорванных цветов венок для волос. Перед глазами стоял мамин самый любимый портрет, где её запечатлел случайный фотограф на студенческом пикнике. Самое удивительное, что я его никогда не видела, фото с породистым юным лицом естественной красоты, обрамлённое светлыми волосами и пышным венком из лесных цветов, оказалось таким крутым по тем временам, что стало яблоком раздора. Снимок вышел, словно кадр из культового фильма о лесной красотке, но так и не был отбит мамой у однокурсниц, знакомых с тем фотографом, который после выставил портрет девушки в венке в качестве портфолио своего ателье.
У меня получилось с упоением, но не так роскошно. Короткие розовые цветочки вываливались из тройного колоска одуванчиков, но самое важное – мне стало тепло и легко на сердце, как никогда. Я примерила венок, но быстро сняла, чтобы не видел никто. Мне казалось в тот момент, что не солнце светит, согревая, а мамины глаза любуются с неба. Я чувствовала её незримо вокруг. Припомнились фрагменты сна, в которых мама, как и при жизни, говорила, что сейчас будет лучше, она не будет доставлять нам хлопот, а станет самым сильным любящим ангелом-хранителем.
Я развеяла чувство безбрежной тоски и несправедливости. Мне хотелось к маме, несмотря ни на что, как потерявшемуся ребёнку. Шла по наитию и плакала под чёрными очками. Обойдя кусты, с веночком в руках вышла на дорогу, по которой автомобили объезжали больничные корпуса непосредственно на территории. Что-то подспудное потянуло дальше, к низким строениям, показавшимися
