атаки взяли крепость по имени Марго. Молодая несмышлёная мамочка, до восьмого месяца бегавшая по причалам и рискованно проползая ради экономии времени под подвижными составами поездов, сдалась. Повезли в городскую больницу на сохранение. Роды были на носу, как вдруг обнаружилось отклонение в весе. Строгие фельдшера Скорой всю дорогу промывали мозг нудными нотациями про двойную ответственность материнства, про необходимость при малейшем отклонении от норм веса или развития плода ложиться на сохранение.
Скукотища. Дома с мужем Вадиком было так хорошо. Но он, «предатель», тоже настоял и уже привёз весь больничный набор вещей с зубной щёткой. Даже с работы по такому случаю молодого мужа отпустили в роддом, потому что перед этим, неизвестно откуда узнав про строптивость беременной Марго, ему вынесли мозг всевозможные политруки и доброхоты. Такая нацполитика по части демографии в стране была!
Рита усмехнулась всему предварительному дурдому с агитацией и госпитализацией, едва сдержав за зубами прежнюю нецензурщину – они с Вадиком договорились отвыкать от матов и грубостей, чтобы дети росли в раю. Мысленно она похвалила себя за то, что ни к излюбленной сигаретке, ни к тоннам шоколада не тянет благодаря умным гормонам, и крепко поцеловала муженька на прощание. Он, кудрявый и пушистый, как плюшевый мишка, тоже долго не хотел выпускать из рук оставшуюся почти такой же стройной и прекрасной Маргаритку. Так южный папа любил её называть.
– Хочешь цветов завтра грузовик привезу? – шепнул в ушко он и она громко, словно дразня прохожих, рассмеялась.
– Как рожу – привози. А вообще, – вдруг коварно прищурила Марго кошачьи глаза с отражающейся лазурью мартовского неба, – Подвози уже к вечеру, как стемнеет, я запрыгну в него и сбегу из этих серых казематов. Только пусть будут пушистые розы, много-много, чтобы я не разбилась…
Главный городской роддом в самом деле оказался безнадёжной тюрьмой для непослушных рожениц. Он был невысоким, но многокорпусным и таким запутанным, таким популярным, что места в палате для Марго не оказалось. После ухода мужа, строго запретившего даже продумывать экстремальные побеги, сердобольная опека врачей закончилась. Скупо указали на кушетку в суматошном длинном коридоре роддома и, не собираясь объяснять странные условия своего хвалёного сохранения, разбежались. Когда-то боевая и громогласная Ритка и без того размякла дома на последнем месяце. А сейчас, ощутив себя брошенным обманутым ребёнком, потерянно присела на жуткую койку и приготовилась реветь. Первая реакция на типичную и неизбежную жестокость врачей. Для чего только было сладко петь и агитировать лечь на последние неделю под досмотр?
Отгадка осенила и ошпарила своей дикостью. Через минут пять в густо населённый роддом, отделение особого сохранение, в тюремном автозаке привезли подследственную и положили прямо напротив Марго через проход. Ей вот-вот должны были вынести приговор по обвинению
