фактических убийц. Они ставили именно на такой исход, ни один год добивались, как маньяки, решившие сэкономить на патронах или обмануть Бога, не пачкать карму. Тогда хочется, чтобы за целенаправленное умерщвление маньяки ответили, чтобы осталась после жертвы правда, не перекрытая их лживым оправданием. Но в моём избранном способе, не затрагивающим интересы и безопасность посторонних людей, предвиденным загодя, никто не рассчитывал на воскрешение.
– Ты всё-таки поешь, слишком худая… – отвлекла меня Кира, все три дня щедро подкармливавшая меня своими сытными вкусностями и я также старалась делиться в ответ.
– Да, надо бы, может последняя трапеза и к обеду меня загребут.
– Не шути так.
– Надо бы продумать ходы отступления. – продолжала иронизировать я.
– И не пытайся, выход там же, где и вход, – притворяясь, пригрозила моя соседка, – И охрана бдительная.
– В седьмой палате? – неожиданно в лоб спросила я, имея в виду примыкающую к ординаторской палату с кучей мужиков, не показывавшихся, пивших пивко, галдевших за просмотром ноутбука и за полночь. Кира с наносным безразличием пожала плечами, поедая бутер и кашу. Суровые продуманные глаза эти и ладони так многое скрывали, что я рефлекторно вспомнила её тревожную прогулку в четыре часа утра. Интуитивно мне показалось, что это из-за моей мамы, оставленной в ледяном опасном одиночестве той же районной больницы где-то неподалёку. Из-за нездоровой обстановки в местном морге. Впрочем, в буквальном смысле она там всегда была такой, но зацикленный Том-гном… Слёзы подступили и я, сделав глоток чая, и захотела вдруг поделиться:
– Моя мама, Маргарита, такая была красивая! Останется такой всегда. Я же художник. с детства рисовала её, а в восемнадцать написала большой портрет маслом. Можно я покажу тебе, Кира?
– Хм, конечно, что за вопросы… – с искренней и простой человеческой поддержкой отреагировала она, отстранив кружку с чаем. Я выудила из сумки смартфон, который безликая часть «следственного комитета» на первых порах пригрозила изъять в качестве вещдока. Быстренько выискала фотопапки со своим творчеством и лучшими фотографиями мамы. С трудом верилось в такую уникальную силу воли и духа, чтобы за год до смерти уже на крайней стадии болезни и затравленности выглядеть так красиво. Кира сдержанно восхитилась:
– Такая молодая! И да… Красивая. Ну вообще, вы похожи.
– Спасибо… Но нет, мама намного красивее. Была… Я тёмненькая, а мама всегда была, как ангел… Ты знаешь, – искусственно усмехнувшись, чтобы запереть на затвор нахлынувшие слёзы, вспомнила я с улыбкой, – Она перед первыми родами каким-то чудом сбежала из родильного отделения вот такой же больницы, как из запутанного квеста, чтобы не лежать в коридоре вместе с уголовницей, прикованной к ментовке-охраннице. Это у нас семейный
