миллион был, – не упустил случая съязвить Интеллигент.
Кузя, дабы не поставить Шишкина в глупое положение, протянул ему руку, получив неприятное ощущение от рыхлой, влажной Гришкиной ладони.
– Ты чего, козёл, позавчера не явился, как договаривались? – вспомнив о чём-то, спросил Пашка.
– А у меня аллергия на понедельники, – нашёлся Шишкин.
– Аллергия, говоришь? Ну так я тебе живо лекарство пропишу! Ха-ха! Щютка!.. А это ктой-то с тобой? – Пашка изобразил на лице крайнее удивление. – А-а, пупсик! Какими судьбами? Что это нонче мы такие распуши-и-имшиеся?
– Не твоё дело! Пошляк!.. Фу!.. – отрезала Клара превосходным, грудным контральто, как бы между прочим, поглощённая облизыванием мороженого.
– Эка невинность! Не корчь из себя шурочку-то, знаем мы таких.
– Каких это ещё – таких? – Самолюбие Ставицкой было сильно задето. Она потеряла всякий интерес к мороженому и дерзко уставилась на Пашку.
– А таких, о которых я нечто подобное как-то прочёл у Ильфа и Петрова. А то – великие люди, знали, что писали.
– И что же они писали?
– Да вот спрашивают у одной такой, как ты, об её отношении к мужскому полу, а она отвечает:
– Мужчины? Фу, какая мерзость! Это что-то неприличное, пошлое!
– Что ж тут неприличного и пошлого? – удивляются собеседники. – Они же одетыми ходят.
– Ну и что? – настаивает та на своём. – А под одеждой-то они всё равно – голые!..
Раздалось зычное ржание блатной троицы. Клара обиженно закусила нижнюю губку сложенного полурозочкой рта.
– Пойдём отсюда, Шишкин.
– Да пошла ты знаешь куда?! – зло бросил тот.
Резко развернувшись на тоненьких каблучках, она быстро удалилась.
– И в их отношениях наступила осень, – с нескрываемым удовлетворением прокомментировал Интеллигент.
– Копай глубже. У них психологическая несовместимость, – философски заметил Пашка и продекламировал: «Жизнь – одни лишь сплошные маневры: перебежки, засады, броски…». Произведение – моё, – добавил он, – дарю, бесплатно.
Несмотря на всю порочность своей натуры, Пашка был умным, начитанным парнем. Он читал всё подряд, что попадалось под руки, с каким-то упоением черпая все житейские сведения в основном из книг. Он стоял на целый ряд ступенек выше своих собутыльников как в умственном, так и в духовном отношениях и, чувствуя это, презирал в душе их и им подобных за тупость и невежество. Просто ему в жизни не повезло. Горькие пьяницы – отец и мать, умерли, когда Пашке не исполнилось ещё и десяти лет. Вечные неурядицы и домашние разборки легли тяжким грузом на неокрепшую психику ребёнка, превратив его в озлобленного на весь мир зверька. Таким он и остался по сей день. Но подобных СОМам, он уважал, чувствуя в них достойных соперников.
Гришка присел рядом с Интеллигентом и закурил. Некоторое время компания безмолвствовала, разглядывая окружающую публику.
– Ну, а как насчёт рекорда Гиннесса? –
