натруженной ладони, услышать ласковый родной голос…
– Кэт, куда ты постоянно убегаешь? Постой! – веселое недоумение в голосе вырвало еë из любящих материнских рук и вернуло в густую тень каменного зëва. – Кэт, не будь ребëнком. Я не сержусь на тебя!
От такой наглости Катя потеряла дар речи. Вал возмущения, для изображения которого Айвазовскому не хватило бы размера холста, поднялся из недр женской души, резко развернул еë на пол-оборота, попутно смел ещë не проступившие слëзы. На плотном песке среди птичьих следов появились две глубокие вмятины.
В это время Хасан начал медленно выходить из воды, спокойно раскатывая рукава. В смоляных волосах радужным светом переливались капли, казалось, на ему голову кинули горсть алмазов.
Но время любования безвозвратно ушло, мужская невозмутимость подлила масла в огонь.
– Ты… ты, – Катерине не хватало ни воздуха, ни слов, – ты на меня не сердишься?! – гомерический хохот многократно отразился от голого брюха скалы, резвым конем поскакал к горизонту.
Хасан в изумлении застыл на месте, так и не дойдя до световой черты, и радуги продолжали свой веселый перелив.
– Вот и стой, где стоишь, – для пущей убедительности Катя предупредительно выставила вперëд растопыренные пальцы правой руки, мимоходом смахнув слезинку – всë-таки одна прорвалась, сволочь. «Он на неë не сердится. Ха! Ха! Ха! За что? – память услужливо подсказала: «Ты ногами толкнула его под водой». Да его убить мало! Или он пытается переложить с больной головы на здоровую? Со мной такой трюк не пройдет», пронеслось в голове, тем не менее наружу вырывались другие слова: – Ты дебил, Шахин! – всеми фибрами своей души она жаждала побольнее задеть его за живое, стереть удовольствие с омерзительно-красивой рожи, заставить нервничать, злиться.
Вопреки ожиданиям Хасан обворожительно улыбнулся, выпрямил без того ровную, как стрела, спину и направился к ней, раскрывая объятия. В глубине почти чëрных в данный момент глаз пылал дикий огонь. «Неужели мои оскорбления заводят его?» С новым шагом мокрая тонкая ткань его майки второй кожей всë ниже облегала каждую неровность совершенного торса, прятала под новоиспечëнным слоем густые чëрные завитки.
«А он заводит меня», – подумала Катерина и тут же испугалась собственного желания, инстинктивно выбросила вперëд вторую руку.
– Даже не вздумай ко мне приближаться, идиот! – прокричала она, отступая и уводя глаза немного в сторону, – теперь к ямкам на песке добавились бороздки. Мощный поток смешанных чувств, вырвался из вздымающейся груди, снежной лавиной покатился в сторону «дебила», угрожая захлестнуть его с головой. Он отшатнулся – то ли от морской, то ли от чувственной волны, остановился.
Хасан стоял среди валунов, мало уступая им в росте, как в окружении телохранителей, – двое с боков, один прикрывает тыл, – а поблекшее в тени море пенило свои теплые воды на уровне пояса, словно нарядило
