знал, что девочкам нельзя поднимать тяжести, поскольку это сказывается на их будущем женском здоровье. И я не давал Тане носить ведро с водой, не позволял даже передвигать его по полу.
Это являлось из ряда вон выходящим, поскольку наш класс – кабинет русского языка – находился в одном конце коридора и примыкал к девчоночьему туалету. А мальчишеский, где когда-то хвастался звездами Дербак, лежал в другом, и до него было метров сорок, если не пятьдесят. Но я таскал оттуда неподъемное ведро, пока мы не догадались, что Таня может покараулить в коридоре, а я набрать воды в пустом туалете у девчонок.
А перед началом экзаменов мне однажды почудилось, что один из одноклассников, поганый мухортый недомерок, ее обидел. Я, тогда уже почти ставосьмидесятисантиметровый, подошел и молча ударил его в лоб – так сильно, что он отлетел, упал и поднялся не сразу. При том, что в жизни я никогда не дрался.
Вероятно, такой уровень отношений, на котором мы расстались с Таней, побудил меня ехать с водкой к доброму пьянице Мухамату. Ведь попроси меня о своем долбаке сыне какая-нибудь Сафронова или Гнедич, я бы и пальцем не пошевелил.
Но дружба с Таней осталась на уровне, лишенном страстей.
А вот с моей девочкой мы дружили, постепенно двигаясь именно от минус до плюс бесконечности.
Это длилось почти целый год.
Точнее – семь месяцев, две полных четверти, чуть-чуть от еще одной и месяц моих переходных экзаменов.
Срок, огромный по масштабам школьных отношений, которые меняются со скоростью небесных светил.
3
Конечно, дружба между мальчиком и девочкой… мягко говоря, редко является платонической.
Обычная, не наполненная чувственностью дружба может быть лишь внутригендерной; это я понимал даже тогда.
Ведь относясь к Тане как к другу, даже в восьмом классе при дежурстве, оберегая от ненужных нагрузок ее органы малого таза – как могу выразиться сейчас, подкованный женой-медиком – я все-таки ждал минуты, когда по завершению дел она будет приводить в порядок одежду.
Отойдет в угол класса, поднимет черный фартук и подол коричневого платья и подтянет спустившиеся колготки, быстро показав что-нибудь, не предназначенное для чужого глаза – например, трусики: то черные, то белые, то красные, то в горошек.
Таня, несомненно, видела, что я все вижу, но делала вид, что не видит ничего. Вероятно, сама она расценивала зрелище как плату за заботу о ней.
Ведь одноклассница дурой не была; к дуре типа моей матери, вероятно, Дербаки в школе не приставали.
Дружба между существами одного пола имела различия.
У девчонок она возникала на базе общей гендерной принадлежности, большей основы им не требовалось. И, более того, как стало известно в наши времена, отношения между взаимно симпатизирующими девочками нередко проходят через стадию необременительного лесбиянства. Ведь нежные поцелуи «просто так» очень
