на подкопщиков, подкоп недостаточно проник под стены, и, когда раздался оглушительный взрыв, взрывная волна и град камней разметал стрелецкие полки, изготовившиеся к штурму. Тогда полегло еще почти тысяча человек, а стена осталась нерушима. Турки хохотали.
Русским было от чего придти в уныние. К очередному штурму готовились с особым тщанием. Делали штурмовые лестницы, перекидные мосты через ров, укрепляли фашинами свои окопы на случай турецких вылазок, рыли ходы сообщений. Царь назначил премию офицерам за каждую взятую пушку – 25 рублев, солдатам по десять. Полковые попы проводили душещипательные речи о храбрости и героизме прежних воинов. Донские казаки пообещали лезть на стены, ежели им отдадут Азов на грабеж хотя бы на сутки. Петр пообещал три.
С первыми лучами солнца ударила пушка: русские пошли на решительный приступ. Две с половиной тысячи казаков атаковали стены со стороны реки, где, казалось, турки их меньше всего ожидали. Два полка под водительством Гордона пошли напрямую. Пехотинцам старого шотландца удалось подняться на стены, но стрельцы, что шли второй волной, заробели от лязгу железа, дыму, огня, грому пушек, крику раненых; они замешкались и упустили благоприятный момент переломить ход сражения. Подоспевшее подкрепление турок сбросило со стен уставших бутырцев и тамбовцев. У казаков тоже дело не пошло. Штурмовые лестницы оказались коротки, турки успевали лить на головы наступавших горячую смолу, валить камни, самых отчаянных встречали саблями, имея численное превосходство. Пришлось отступить и казакам. Потеряли еще полторы тысячи человек.
Подкралась осень. Русские раз за разом шли на приступ, и каждый раз откатывались назад. Турки отвечали неожиданными вылазками, резали часовых. Татарская конница нападала на обозы с продовольствием, порохом, ядрами. Резко похолодало. Теплой одежи запасено не было, пошли болезни. Моральный дух армии упал. Греясь ночью у костра, солдаты недовольно бурчали:
– Какой леший нас сюда привел? Чего мы с того поимеем? Может, нарочно нас губят? Лефорту разве русскую душу жалко? Да и царь из землянки за боем наблюдает. Раньше-то, говорят, князья впереди шли. Да и не обучены мы осадам, нам бы стенка на стенку – чего легче!»
Но царь стоял на своем: надо брать Азов. Страшновато было среди ропчущего войска, но еще страшней представлялось Петру возвращение в Москву с поражением. Там сидит Софья, как ведьма ждет- не дождется стрелецкого возмущения, там бояре будут толкать друг друга в бок и скалить зубы: «Ну как кукуйский пьяница обмишулился»
Умудренные опытом, старые воеводы, ходившие в Литву и на Крым, посматривая на самонадеянного юношу, с грустью вспоминали свою молодость, когда были также горячи и нетерпеливы, полны желания отличиться. Кому ж идти напролом, ежели не ему. Токмо людей надобно беречь, воевать с толком, а не с наскоку. Ничего, пооботрется.
Петр похудел, исчез юношеский румянец со щек, понимал, что влип, Пить, гулять не хотелось, липкий страх подступал к сердцу
