хорошего продолжения не жди. Если уже с утра жизнь макает рылом в говно, самое верное решение – ничего не делать, запереться дома и тихонько переждать. Я не суеверный, но опыт показывает, что дерьмовое начало имеет гораздо больше шансов перейти в тенденцию, нежели удачное. Только вот дом далековато, а тенденция уже налицо.
Кобель, которого я зарезал, был, судя по всему, вожаком. Здоровенный, килограммов сорок, с уймой шрамов на шкуре, в том числе и от огнестрела. Решил первым продегустировать свежачок, на правах сильнейшего. Трое его подручных помельче крутились рядом, пребывая в нерешительности. Но долго ли эта нерешительность продлится?
Интересные твари. Говорят, до войны собаки жили рядом с человеком, прямо в домах. Дрессированные были, аж пиздец. Границу охраняли, взрывчатку с наркотой помогали искать. Даже поговорка такая существовала: «Собака – друг человека». Черт. В башке не укладывается. А потом все покатилось в тартарары. Сорока минут обмена ядерными любезностями хватило, чтобы история партнерства между человеком и собакой, насчитывающая якобы не одну тысячу лет, пошла прахом. А то! Зов желудка – он посильнее дружбы. Оголодавшие прямоходящие пустили четвероногих друзей под нож. Но кроме одомашненных были еще и бездомные. Охренеть. «Бездомные собаки» – звучит примерно как «водоплавающие рыбы». Так вот, эти отбросы высокоразвитого собачьего общества после войны окончательно разложились в моральном плане, одичали и ушли в леса, откуда периодически стали совершать набеги на человеческие поселения с целью поживиться легкодоступными и пока еще достаточно многочисленными двуногими. С тех пор нет лада между этими некогда мирно сосуществовавшими видами.
Оставшись без попечительства человека, собаки быстро вспомнили, чьего они рода-племени. Принцип охоты у них не отличается от волчьего – окружают добычу, гонят ее, изматывая, а потом убивают. Правда, там, где волки справляются впятером, собак требуется десяток.
Странное дело, при всей схожести волки и собаки люто ненавидят друг друга. Может быть, первые винят вторых за давнее предательство? А те, в свою очередь, чуют вину, но не хотят признать, отчего и бесятся? Один на один собака никогда не кинется на волка, даже если превосходит его габаритами. Жизнь рядом с человеком испортила собачий генофонд. Их мышцы ослабли, клыки притупились. Должно пройти не одно столетие, прежде чем природа реабилитирует предателей. А пока они стараются брать числом. Но это не всегда удается. Немногочисленные раньше волки год за годом возвращают себе леса и степи, жестко конкурируя со своими нерадивыми соплеменниками в борьбе за охотничьи угодья. Однако самое удивительное в том, что и те и другие панически боятся волколаков – громадных тварей, килограмм под девяносто, пришедших в наши широты, как я слышал, откуда-то с северо-востока. Те охотятся в одиночку. Многие из них слепы, полагаются только на слух и невероятно развитое чутье. Бесшумные, укрытые густой, почти не отражающей света шерстью, они выслеживают свои жертвы ночами. Подкрадываются, словно
