знал, по имени и отчеству. Даже своего младшего брата Ивана с шутливой серьезностью величал Иваном Ивановичем. Меня же называл Силычем только в минуты нашего совместного расслабления.
Я тоже был не с пустым карманом и охотно поддержал предложение Глеба. Мы нырнули в ближайшую харчевню, после непродолжительного, но достаточно эффективного сидения в которой Глеб Иванович предложил мне «смотаться» с ним на дачу. Срочной работы у меня не было. Побывать в его домашней атмосфере мне давно хотелось, и я охотно согласился.
К Сопкам мы подъехали, когда солнце начинало спускаться. Времени в дороге не теряли, причащаясь божьими дарами. Глеб забыл про меня, увлекшись разговором с извозчиком, и вспоминал только тогда, когда я подносил ему очередной стаканчик.
– Всю ответственность, Иван Силыч, берете на себя, если наше хмельное сообщество вызовет неудовольствие Александры Васильевны…
Супруга Глеба Ивановича с детьми лето проводила на даче.
Александра Васильевна, не менее деликатная, чем Глеб Иванович, при встрече сделала вид, что ничего не заметила, и без лишних слов стала накрывать на стол. Здесь же оказался и Иван Иванович, парнишка лет шестнадцати, который не отличался особой людимостью, смущался за столом нашим присутствием, краснел при неожиданных вопросах, которые задавали ему Глеб и Александра Васильевна, и большей частью молчал.
Вечерняя трапеза на скорую руку не заняла много времени, тем более, будто по предварительному уговору, мы старались казаться трезвее, чем были на самом деле, и первые рюмки пропускали с показной неохотою.
Разговор особо не клеился. Глебу надо было общаться с женой и одновременно – на правах хозяина – поддерживать беседу с гостем, рассказывая и о даче, и о местах, в которых я оказался впервые.
– Места здесь вел-ли-колепные! – Восторгался он, ощутив новый прилив сил. – Ок-куни – во! – Как заправский рыбак, он отмеривал их величину на вытянутой руке и не знал, где остановиться. – Да вы сами завтра увидите…
Тут же созрело решение о завтрашней рыбалке, и Глеб снарядил Ивана Ивановича разыскать учителя, у которого есть удочки:
– Пусть оборудует на каждого по удочке да леску покрепче поставит. Мы ведь не на уклейку собираемся!
Иван, по-моему, только и ожидал возможности выйти из-за стола и стремительно исчез выполнять поручение брата.
Я обратил внимание на дачную мебель Успенских, которая ни малейшим образом не гармонировала с их достатком и вкусами. Она была из красного дерева, причудливой конфигурации и тонкой работы. Оказывается, как объяснил Глеб, дачный дом был частью обширного помещичьего имения, хозяева которого доживали в усадьбе, в стороне от дачи, и не докучали арендаторам. А мебель попала на Валдай из Франции. Она принадлежала какому-то аббатству и вывезена при эмиграции предками помещиков во времена Великой французской революции.
Глеб Иванович смолил нещадно – папиросу за папиросой.
