было создать видимость присутствия хозяина и не проявить себя. Мой враг жил один, в этом мне повезло. Еще раз повезло, что колодец и дрова были во дворе, на противоположной от деревни стороне. Поэтому я без опаски привел себя в порядок, отдохнул и к вечеру все-таки уделил внимание пленнику. Тот действительно присмирел. Он уставился на меня с выжидательной злобой, облизывая пересохшие губы. Я показал ему горшок с водой.
– Сколько было парней? Скольких ты так сломал?
– Не знаю. Много. Отдай воду!
– Сколько всего!
– Не знаю, козлина! Когда я выберусь…
– Не выберешься. Я проверял, эту цепь не вырвать. А будешь трепыхаться, переломаю руки. Итак, сколько? Кому ты их продал?
– Есть люди, готовые платить… Ты вот потянул бы на добрую сотню!
– Понятно. И сколько не пережило твою дрессировку?
Он молчал, и я повернул горшок так, чтобы часть воды пролилась. Он завопил, проклиная меня. Я ждал. Он послал меня в сарай, сказал, что земля там рыхлая, лопата есть, и если мне надо… Я поставил горшок, чтобы он мог дотянуться, и выбрался наверх.
В сарае пришлось копать. Земля действительно поддавалась легко. В первой же яме оказались три тела в крайне неприглядном состоянии. Больше я искать не рискнул – и от этих-то выворачивало. Главное я узнал: трупы были. Одно тело женщины, вернее, девчонки, и два – мальчишки приблизительно моей комплекции. В груди словно билась бабочка, причиняя сперва беспокойство, потом уже боль. Что ж за дрянь-то… Внезапно боль стала теплой, словно что-то надорвалось. Я сел на пол, ожидая окончания приступа, и опять потерял сознание или заснул… Да когда же это кончится-то?!
Проснулся я в темноте. Наконец-то ничего не болело, зато зрение и слух обострились не хуже, чем тогда в больнице. Я сидел в темном сарае, но ночь показалась мне почти светлой. Тело повиновалось легко, я не испытывал боли, не испытывал неудобств. Великолепное чувство. Я пошел к своему врагу.
Он сидел у стены и, судя по ссадинам на руках и шее, времени даром не терял, старался выбраться. Даже поковырял стену черепком от горшка. Я улыбнулся. И закрыл крышку. Пусть еще посидит. А когда захочу, он умрет.
К сожалению, на рассвете легкость прошла. Рана опять воспалилась. Странные приступы несколько раз повторялись. Каждый раз после них я приходил в себя лежащим лицом вниз на полу. И даже ушибов не было. Каждый день я спускал пленнику еду и воду, слушал его мольбы и проклятия. Жалости к нему у меня не было. Я помнил о трупах в сарае и о том, что вполне мог присоединиться к ним. Один раз я пролежал без сознания долго, больше суток. С трудом добрался до ведра, напился и внезапно понял – надо уходить. Что-то происходило вокруг, что-то нехорошее… На всякий случай заглянул в подпол. Пленник молчал. Тогда я опустил крышку последний раз, забил ее и поставил сверху пресловутый сундук. А потом
