в этот день дружить со мной решил,вручая дар – никчёмный, хрупкий, детский.
а я его прижала сразу к сердцу —
стеклянный шар – от щедрости души.
И бережно несла его домой,
и любовалась света преломленьем,
из рук не выпуская на мгновенье,
шептала грустно-ласково: «Ты – мой».
Нет толку возмущаться и ворчать…
Но и сейчас, как прежде, непонятно,
за что ты рассердился и обратно
потребовал свой шарик сгоряча.
«Не отдавай, – сказали мне друзья. —
Соври, что потеряла». Неуместно
подарки забирать. Но только честной
тогда ещё была зачем-то я.
Проплакав целый вечер, поутру,
не проглотив на завтрак даже крошки,
тебе я протянула на ладошке
нелепую и хрупкую мечту.
А ты… А ты! Да ты о нём забыл!
Забыл и о приказе, и о ссоре.
Плечами пожимая, отдал Оле…
Такая вот детсадовская быль.
«Глициния», Елена Юшина, холст, масло
Скорпион
В кн. Иисуса, сына Сирахова, злая жена сравнивается со скорпионом (Сир. XXVI, 9).
Под камнями, в щелях, под пожухлой листвой
ночью прячется зло. Ядовитое жало
на хвосте у него, и клешнею кривой
он цепляет прохожих сверчков запоздалых.
Не ходи в этот край, не подпитывай страсть.
Не должна быть любовь ни жестокой, ни тёмной…
Ту, к которой ты хочешь сегодня припасть,
в жёны взять – всё равно, что схватить скорпиона.
Только впрыснет под кожу накопленный яд,
и навеки печалью наполнится сердце.
Проклянёшь её лживые ласки стократ,
обожжёшься, но так и не сможешь согреться.
А потом кубок ревности выпьешь до дна.
Поцелует – укус, ускользнёт из объятий.
Нету хуже беды, чем дурная жена,
и чем злая жена – нет сильнее проклятья.
Глянь на небо – вот так и погиб Орион,
в цвете лет, преисполненный жизненной силы…
…Притаился готовый к броску скорпион.
Нарядилась и я. Ну, иди ко мне, милый!
Подъездно-соседское
Тапки на босу ногу,
куртка сползает с плеч.
Хватит курить, ей-богу,
спички в подъезде жечь.
Тоже, подумать, драма!
Лучше ложись и спи.
Дочку качает мама,
муж постирал носки.
Всё у тебя в порядке,
строй из себя – не строй…
Тапки протри о тряпку,
грязь не носи домой.
Вон и подружка с пивом,
тоже, наверно, стресс…
И у нее всё криво.
И у неё всё – без…
Как-то…
Морщины…
