style="font-size:15px;"> – Э-э, не засти, – отпихнул его недовольно рукой царь Антип.
– Чего это она дремать вздумала? – возмутился Иван Царевич.
– А того самого, – дернул тощей шеей царь. – Ты почто человека измордовал, живого места на нем не оставил?
– Какого еще человека? – изумленно уставился на царя Иван.
– А такого! Эй, где ты там, выдь да покажись нам.
Из тени в углу выдвинулся, вертя в руках шапку, Федька. Морда его была красна, словно зад у павиана – дива заграничного, что заезжий купец намедни на рынке показывал. К тому же распухла она неимоверно и покрылась волдырями. В смысле, морда, а не задница. У павиана того как раз все в полном ажуре.
Иван Царевич вздрогнул. Такой страхолюдной образины ему еще на своем недолгом веку видеть не приходилось.
– Свят, свят, свят! – мелко закрестились бояре, сбиваясь в кучку и отмахиваясь посохами.
– Гм-м, – насилу очухался Иван. – Так ведь то не я, а он сам.
– Сам, говоришь? – прищурился царь-батюшка. – Ну-ну. А вот люди сказывают… – он скосил глаза на Андрона.
– Истинно так, батюшка мой, – поддакнул тот.
– Навет то, – буркнул Иван Царевич, нахлобучивая шапку на голову. – Враки пустые.
– Враки, говоришь? Экий ты упертый! – кхекнул царь. – А скажи нам, мил друг, кто ж его тады так отделал?
– Сам он и отделал себя, – утер нос Иван. – Как зачал дерьмо-то листом борщевика утирать, так и разнесло рожу.
– Так ты его еще и в дерьмо, получается, рожей-то макнул? – царь Антип вскинул седые брови.
– Сам он… макнулся. Оступился, и… – Иван наотмашь рубанул рукой.
– Так ли дело было? – обернулся царь-батюшка к Федьке. Тот только плечами повел, мол, было, чего уж там.
– Хм-м… А с колокольни, значит, Федька тоже сам сиганул? – вновь повернулся царь Антип к сыну.
– Ну, с колокольни не сам, конечно, – смутился Иван Царевич, потупив очи.
– И вилами себе в зад – тоже сам?
– И вилами не сам. А вот измордовал себя сам.
– Угу, – покачал головой царь-батюшка. – А за что ж ты его, мил друг, с колокольни-то спустил, ась?
– Так ведь дело как было, – взмахнул руками Иван Царевич. – Гад этот…
– Но-но! – погрозил ему пальцем Федька. – Ты того, не очень.
Иван Царевич смерил его пудовым взглядом, и Федька мгновенно притих.
– Этот… Федька, – продолжал Иван Царевич, – забрался по-тихому на колокольню да как зачнет трезвонить. Я с перепугу-то его и того…
– Получается, ты, душегуб, схватил человека, вытряс из него душу и сбросил вниз, – царь-батюшка ткнул пальцем в пол, – и все энто лишь потому, что Федька свою работу ладно справлял?
– Да какой, к лешему, ладно, коли такой трезвон поднялся, аж белки с деревьев попадали – ни ритму, ни слогу.
– Так я ведь… того… – растерялся Федька. –
