Что-то ценное, но теперь не принадлежащее мне.
– Налей мне еще.
– Как скажете, сэр, – он опускает глаза и послушно наливает мне рюмку Бакарди.
– Дай мне сегодня напиться, – я проглатываю ее залпом, а он наливает следующую, – знаешь, что хренового в том, чтоб иметь всё?
– Не представляю, сэр.
– Дай человеку лучший дом, лучшую одежду, лучшую еду, лучшие развлечения, возможности и отсутствие каких-либо запретов и он потеряет все свои цели. Он столкнется с таким глубоким отчаянием, что не захочет больше жить. Однажды всё теряет свой вкус, и чем раньше ты попробуешь – тем быстрее его потеряешь, – я опрокидываю рюмку, а он наполняет новую, – в прошлом году я ездил в кругосветку. Я облетел весь чертов мир, я видел северное сияние в Хельсинки, пирамиды в Египте, цветение сакуры и автоматы с трусами в Японии, до чего они странные. Я видел даже проклятых пингвинов в Арктике, черт знает, как меня туда занесло. Я видел карнавал в Сан-Пауло, я даже трахнул бразильянку, я чудом не подцепил сифилис, хотя, знаешь, это было чертовски опасно. Я видел дикую саванну в Африке и голодных тощих детей, я кормил их батончиками Твинкис, они поначалу даже не поняли, что с ними делать. Я был в пустыне Блэк Рок, я едва там не сдох с голоду, потому что то, что там готовили, жрать было просто невозможно, не мудрено, что внутри там все бесплатно. Я был на Марди-Гра в Новом Орлеане и меня там чуть не трахнул какой-то фермер, черт, это было реально страшно. Я видел Стоунхендж и не понял, что в нем особенного. Видел похоронный обряд в какой-то дикой деревне под Норвегией, где еще остались традиции прощания с викингами, и, черт возьми, я хочу умереть именно так, по-моему, это чертовски круто. Я жрал шелкопрядов в Китае, и это был единственный раз, когда я брал в рот нечто подобное. Я столько видел, что, кажется, будто все идет к своему финалу что ли, будто цели уже нет. Безграничное богатство забирает у тебя твой главный жизненный мотиватор и у тебя вроде есть все, но в то же время ничего. Давай, налей мне еще, черт тебя дери.
Он подливает, выкидывает пустую бутылку в ведро и открывает новую, а я смотрю на него с какой-то завистью.
– Взять тебя, например. Есть у тебя какая-то цель? Мечта?
– Да, сэр. Я хотел бы полетать на воздушном шаре.
– Хах, и это всё? – я удивляюсь, размахиваю руками, проглатываю еще порцию Бакарди, и ищу свои ключи от машины, – давай, собирайся. Быстрее.
– Куда мы?
– Полетим на чертовом воздушном шаре, ну же.
– Вы серьезно, сэр? Сейчас два часа ночи, где мы возьмем воздушный шар?
– Ты думаешь, меня это остановит?
Когда он взмыл в воздух, Илай вцепился в меня так, что я своей спиной чувствовал его напряженные пальцы. Как оказалось, он чертовски боялся высоты, настолько сильно, что у него начинались панические атаки, он весь дрожал, потел, цепенел и просто был в ужасе.
– Если ты так боишься высоты, зачем ты полетел на гребаном шаре?! Зачем ты вообще
