с головой полезет в ларь.
Волдыри покроют тело, жаром выгорит нутро.
Вот душа уж отлетела – ты придумала хитро.
Зачем тогда мне руку тянешь, уводя в кромешный ад?
Мне сердце больше не изранишь, я не вернусь уже назад…
Служить тебе я стану вечно, надену призрачный венец.
В сундук полез я так беспечно, теперь и я уже мертвец…
Глава 13. В психиатрической больнице
Высокий каменный забор с облупившейся серой краской выглядел довольно уныло. Но особую тоску нагнетало само здание больницы, чьи очертания виднелись в конце длинной вытоптанной аллеи.
– Кто-то девушку в ресторации зовет, а кто-то в богадельню, – тихо пробормотала Алимпия, всматриваясь вглубь парка. Огромная каменная глыба проступала мутными очертаниями в завесе мелкого пунктира моросящего дождя.
– Так то ежели "девушку"… – хмыкнул Егор, бодро шагая по аллеи. Не желая отставать, Алимпия почти бегом припустила за парнем, перескакивая мелкие лужицы зелеными сапожками. Так и врезалась с разбега в его широкую спину. Аромат апельсиновых корок от черной тужурки защекотал нос.
– Ап-чхи, – не удержалась, чихнула от души так, что на соседней улице собаки забрехали.
– Ого, будь здорова! Коли так хворь выгонять – болезни не видать, – подивился Егор. – Вроде как пришли. Глянь, что на столбу написано?
Придерживая на затылке новомодную шляпку-клош, девушка подняла голову на массивную колонну входного портика. Частые мокрые крапинки осыпали щеки.
– "Городская психиатрическая лечебница доктора психиатрических наук Генриха Кроненберга", – бойко прочитала вывеску. – Мы рады всем!
– Что?! Так и написано?
– Ну, да… так и написано: "Городская пси…"
– Да не про то спрашиваю, – досадливо перебил Егор, – а то, что "рады всем"…
Девушка лишь задорно рассмеялась, ступая на широкую ступеньку. Обернулась:
– Ты идешь?
Приложив палец к губам, Егор осторожно отступил назад, двинулся за угол четырехэтажного здания.
– В чем дело? – громко крикнула ему в спину, не желая выходить из-под галереи.
– Иди сюда, – тихо позвал Егор, – только осторожно, здесь проволока… от собак бродячих верно…
– Нет, – не согласилась Алимпия, подходя сзади, – скорее, от бегунков…
– А-а-а! Ну да один черт…
– Пойдем внутрь, – попросила негромко, – зябко тут. Генрих пунктуальность ценит превыше всего, а мы и так поздно вышли, как бы не прогнал.
– Не боись – не прогонит, Карлуша словом поручился.
– Чего тогда стоим?
– Тсс, слышишь?
Алимпия замерла. Лишь шелест листвы, мокнущей под дождем, да шумное дыхание Егора.
– И-и-и-ха-а-а, и-и-и-ха-а-а, – откуда-то сверху донесся протяжный крик.
– О! Опять! Я сперва думал, что почудилось – ан нет! Гляди вон туда! – указал подбородком куда-то под самую крышу.
Липа испуганно поежилась,
