одеяло,над родиной бессмысленно глумясь,
мы раздираем наши идеалы.
И над опять разодранной страной,
как вновь до Калиты, вновь на распутье,
лишь пепел погорельщины сплошной —
знамен и судеб жалкие лоскутья.
Не снизойдет спасенье из Москвы —
оно взойдет по Вологдам, Иркутскам.
Спасенье будет медленным,
лоскутным,
но прирастут друг к другу лоскуты.
Империя, прощай!
Россия, здравствуй!
Россия, властвуй —
только над собой.
Как одеяло бабки среди распрей
укрой детей с лоскутною судьбой.
Я так хочу
под пенье поддувала
прижаться к бабкиному локотку,
чтобы она Россию вновь сшивала
по лоскутку,
по лоскутку.
«Давленыши»
Я видел,
как на Командорах,
от страсти вздыбленно дрожа,
с морской сольцой в ноздрях матерых
морж
нападает
на моржа.
Любовь уже не шуры-муры,
когда струится кровь с боков,
когда пропарывают шкуры
кривые молнии клыков.
Лишь сила здесь без правил правит.
Детьми моржи не дорожат,
не замечая то, как давят
пищащих жалобно моржат.
Кровавы камни-голыши,
и потому на Командорах
моржат,
раздавленных в раздорах,
прозвали так:
«давленыши».
Политика —
игра без правил.
Кто —
и в длину и ширину —
так по краям всю окровавил
еще вчера одну страну?
Политики,
держа осанку,
на лежбищах замшелой лжи
за власть дерутся,
как за самку
с усами ржавыми моржи.
Но под имперскими развалинами
своих заносчивых идей
неужто бросим мы
раздавленными
живых людей?
Ну как нам с этим примириться
всем нашим генам вопреки,
что больше русский с украинцем
не земляки?!
Неужто все мы впали в бешенство
и гонор стал важней стыда?
Давленыш —
это каждый беженец.
Все – беженцы,
да вот куда?
Когда мы в тех,
кого любили,
готовы
