училка пения —Тая, комсомолочка, —
аж сквозь стены била пенная
золотая смолочка.
Мы над партами
коленками
не наторкались,
за косички чьи-то с ленточками
не надергались.
Школа в городе Зима,
твой звонок сломался.
Нынче мусор и зола
здесь,
на Карла Маркса.
Как во время войны,
потерялись три стены,
крыша,
двери,
парты.
Ото всей большой страны —
только клочья карты.
Где из гипса пионер,
Аленушка на пёнышке?
Школу,
как СССР,
увели по бревнышку.
Лишь всего одна стена,
выходящая в наш двор,
глазом выбитым окна
на меня глядит в упор.
В этот глаз,
в этот лаз
я выпрыгивал не раз.
Непутевый и путевый
прыгнешь —
хоть пляши,
хоть пой,
хоть с губы,
такой бедовой
целый мир засыпь
кедровой
размедовой скорлупой!
В этот глаз,
в этот лаз
погляжу на прежних нас.
В детство проберусь ползком
хоть одним глазком!
Все, что было, снесено,
но до нынешнего дня
живо школьное окно,
выходящее в меня.
Я в соплях.
Я тощий шкет.
Я, как чистый лист, —
то ли вор,
то ли поэт,
то ли футболист.
Мы кусаем промокашки.
Очень хочется нам есть,
но суем в невыливашки
перья «86».
Не одна у нас Россия —
целый СССР.
Лишь бы Гитлера разбили —
сразу сало будет всем!
Вы смеетесь?
Воля ваша…
Ни в какую нашу грязь
память, как невыливашка,
не сдалась,
не пролилась.
Мы не ищем счастья в сале —
это ведь холестерин,
а свои несчастья сами
мы умело мастерим.
Как в сугробищах,
в стыдобищах
вся страна,
но на урок
созывает,
как воробушек,
вновь порхающий звонок.
Вновь я там —
худей опенышка,
чистая рубашечка,
а в руках богатство —
перышко
и невыливашечка!
Стыды
Вся страна сейчас в угоне,
как в блатных руках такси.
От стыда к стыду другому —
вся история Руси.
Как
