такой ерунды.
– Слушай, избавь меня от подробностей.
– С чего бы вдруг? Тебя что – смущают естественные потребности организма? Как там народ в интернете стебется: девушки в туалет не ходят, да? А у нас, выясняется, геи не писают и не какают. Неужто стесняются?
– Хватит!
Снег на обочинах грязный, такого же цвета, как кожа высушенного на солнце трупа. Наверное… Полоса же леса, постепенно становящегося все гуще и гуще, наоборот, пугает. Там нет мертвецов, пускай и вырос этот лес на крови миллиардов живых существ. Быть может, люди в этой чаще и вовсе бесследно пропадают. Уходят в прекрасные дали по дороге из красного камня – туда, у чего нет названия. Дайте мне особые туфельки, и я тоже отправлюсь искать волшебника из страны ОЗ. Либо же выпью чаю с безумцами из Страны Чудес. А может, чего и покрепче выпью…
Снег прекратился, но через минуту повалит вновь. Пусть он всю землю укутает. Как это красиво, когда снег падает на незрячие глаза каждого отдельно взятого человека и человечества в целом, когда тает, превращаясь в слезы очищения и… раскаяния. Отчаяние? Что это? Ничего нет, и никогда не было. Есть лишь эта серая дорога, это серое небо, этот серый снег, снег, снег… И впереди тысячи таких же серых ночей, что предстоит шагать по этой нескончаемой дороге из ниоткуда в никуда, не разбирая, где небо, а где земля.
– Насколько помню, нигде поблизости нет закусочных. Может, потерпишь?
– Мы недавно макдак проехали.
– И что?
– Я не могу терпеть, тормозни уже где-нибудь!
Его лицо угрюмое, сосредоточенное, а в глазах пульсирует мысль – как же ему не хочется останавливаться и ждать свою отвратительную жену, пока та справит отвратительную нужду за каким-нибудь отвратительным корявым деревцом. Его глаза, в которых нельзя утонуть, в которые, даже встав на колени, нельзя окунуться. Глаза – не океанская бездна, но подсыхающая лужа московской повседневности. В принципе, против истины не попрешь: Альберт очень красивый мужчина. Череп правильной формы, достойный лежать на столе философа-алхимика; волевой подбородок отважного воина времен последних Крестовых походов; тонкий нос поэта-флорентийца эпохи раннего Ренессанса, и красиво очерченные глаза. О, гляделки эти хоть и не поражают своей мудростью и глубиной, но вполне могли бы стать украшением каменного бюста – этакая слепая искусственность, призванная запечатлеть идею абсолютизированной красоты, но не душу. Линии же бровей неестественно аккуратны, как-то по-женски закруглены… – интересно, Альберт чаще предпочитает быть пассивом или активом? А вот кудрявые волосы растрепались, привнося своеобразную вольность и развязность в картину его внешности. Но так он выглядит даже соблазнительней… Кожа смуглая, как у грека, а на шее сияет небольшая ранка, оставшаяся после бритья. Губы сжаты в полоску, что говорит о внутреннем напряжении, да и кадык неустанно ходит вверх-вниз. Мужчина – эталон! – какими их преподносят нам, женщинам, многочисленные глянцевые журналы, клипы, фильмы, весь этот гноящийся
