на неровной дороге. Он ничего этого не слышал, точно все вокруг вымерло – только голос ветра и шум собственных шагов.
– Жаль, отец, что ты этого не слышишь, – пробормотал Уизли, попытавшись развеять гнетущую тишину.
Сорвав с лица платок, он вдохнул соленого воздуха и ускорил шаг, вглядываясь в темнеющий горизонт. Всякий, кто ходил по этой дороге, знал, что до Зеленых валунов, откуда дорога сворачивает в сторону Скалистых берегов, пять часов ходу. Уизли помнил ту ночь, когда они с отцом добрались до валунов, сплошь покрытых мхом, как протиснулись между ними и взяли вправо, с трудом преодолев две сотни шагов по крутому склону холма, но, оно того стоило. Черная полоса горизонта, у которой сливались небо и море – он ничего прекрасного в жизни никогда не видел. Не мог он оторвать взгляда и от огней, выхватывающих из темноты силуэт огненной саламандры. И от огоньков в крестьянских домах, походящих на светлячков. Все это он помнил как сейчас.
– Отец, ты как-то сказал, что здесь ты потерял свою жизнь, а со мной снова обрел себя. Как знать, отец, может, здесь я обрету себя, как ты считаешь?
Не услышав ответа, Уизли остановился и посмотрел на небо: блеклая луна, лишенная свиты, казалась одинокой, как и он посреди пустынной дороги.
– Прости отец, ты, небось, уже ко сну отходишь, а я тут лезу с вопросами?
Взъерошив волосы, он улыбнулся и поспешил дальше, навстречу новой жизни.
ТАРМИСА
– Похоже, ночь будет холодной, – устало произнесла Тармиса, поеживаясь от холода.
Не услышав ответа, она бросила взгляд через плечо и узрела
спящую попутчицу. Сидя позади, тетушка Мэй держалась за ее талию, покачиваясь при каждом шаге кобылы. Покинув на рассвете пределы Миддланда, обе женщины пробыли в пути весь день. Перекусив перед заходом солнца в «Двух пескарях», они опрометчиво пустились в путь, невзирая на опасности, которые таила в себе ночная пустынная дорога.
– Тетушка, тебе не холодно? – спросила Тармиса, не желая слушать пение цикад и собственное сердцебиение.
Не услышав ответа и на этот раз, она вздохнула и посмотрела на ночное небо: полная луна, стоящая высоко в небе, мерцала бледным ликом, находясь в окружении россыпи звезд. Еле различимые, они были далекими и чужими, не такими, как звезды в ночном небе Гланвилла. Погрустнев от мысли о родном крае, Тармиса издала глубокий вздох, как ее внимание привлекла кровавая звезда, объявившаяся в западной части небосклона. Быстро поднимаясь над линией горизонта, звезда походила на уголек: то исчезая, то появляясь, она мерцала и увеличивалась в размерах, несясь навстречу луне.
– О, Боги, какая же красота.
Улыбнувшись, Тармиса обернулась к старухе, дабы поделиться с ней впечатлением, как по ее лицу пробежала тень тревоги: цикады, до сих пор оглушавшие округу звонким пением, вдруг замолкли, а ее сердце, напротив, забилось сильнее, уподобляясь свободолюбивой птице, заключенной в клетку. Темный горизонт исчез в густой пелене, сквозь которую не мог проникнуть ни взгляд, ни острие
