её хозяин отбывал очередное своё наказание то ли за кражу, то ли за разбой. Может, и за всё сразу. Жора вообще не был особо силён в уголовных вопросах, считая, что законодательство в этой стране сильно осложнено и даже как-то головоломно. Он прождал ещё с полчаса, но в комнате, к тому моменту уже утопавшей в ночной темноте, никто так и не объявился.
Было за полночь. Дерьмовое время для сна. Тем более, что никакой «Discovery Channel» колыбельную в нынешних обстоятельствах не споёт. Никто не прикрикнет с экрана озлобленно, отстаивая национальную идею. Никто не предложит собрать буквы в единую цепочку. Но ничего этого уже и не надо было. Собственное Жорино воображение теперь было способно рисовать картины куда более захватывающие, чем всё то, что транслировал ему прежде телевизор. Повинуясь им, Дворовой удобно разместился на своём любимом диване, обхватил двумя руками член, и принялся воплощать в свою воображаемую жизнь все те ненароком подслушанные фантазии своей досточтимой распорядительницы.
Кончив дело, Жора с растекающимся по телу блаженством и счастьем на лице лежал и смотрел в потолок, покрытый петляющими сумрачными узорами. Он всё пытался распознать в них какую-то подсказку, точно мальчишка, предвкушающий большой праздник с гостями, конфетами, воздушными шарами и неожиданными сюрпризами, и от возбуждения этого не способный заснуть.
Все свои великие подарки судьба даёт человеку только тогда, когда готовится что-то у него отнять. Это происходит, потому что так совершается справедливый, по её мнению, обмен. Судьба – она женщина, а значит женские свои надобности, ей должно удовлетворять в порядке первой очередности и несмотря ни на какие обстоятельства. И надобности эти, само собой, возникают точно землетрясение, которое никак нельзя предсказать даже в век, когда ученые засунули свои телескопы внутрь солнца. Знания, стало быть, и прогнозы все эти – вещи, по сути, бесполезные, думал Дворовой, ощущая медленное своё пропадание в зоне слепого ночного беспамятства. И в этом своём забвенье мужчина уже приготовился было вскинуть руки в молитве, которой его еще бабка учила, но посланные к мышцам нервные сигналы рассеялись, будто свет, проходящий через грозовое облако, и тогда стало совсем темно.
«Отче наш. Иже еси на небесех!»
Дворовой знал, что Софья Васильевна попросит забрать её с того же места, что и накануне. Он даже поставил будильник на час раньше, чтобы только проследить за ее изворотливыми перемещениями между точками A, B и C. Едва стало светать, как мужчина побежал на кухню. В семнадцатой квартире, на том месте, где вчера его начальница изливала душу блуждающей по комнате призраку её любовника, сейчас не было никого. Кровать была заправлена, и никаких тебе теней или шёпотов. Когда Софья Васильевна позвонила Жоре, голос её звучал непривычно мягко и чуть стыдливо. Заговорив, она тут же возникла на экране телевизора: что-то искала в прикроватной тумбочке и поправляла на себе одежду. А Дворовой лишь поддакивал, глядя в этот момент прямо на неё.
