войти незамеченным. Постучать в дверь, одним толчком распахнуть её, как только она отворится и сжать одной рукой челюсть Софьи Васильевны, а другой – начать стягивать с неё трусы, пока растерянный её любовник за всем этим наблюдает. Но всё то было лишь фантазией. Такое намерение, наверняка, никогда бы не стало для Дворового истинным.
И пока он терял время, Софья Васильевна лежала на чужой кровати в одном белье. Её голова была запрокинута чуть назад, будто женщина находилась без сознания или спала. Но иногда на лице её проскакивала улыбка, которая была заметна даже через низкокачественное изображение кинескопного телевизора. Глаза её тоже иногда приоткрывались, взгляд пробегал по кругу, а затем снова уходил сам в себя. Через минуту в кадре появилась крепкая мужская фигура. На нём были чёрные, широкие штаны, плотный свитер и… балаклава.
Это мог быть он, Жора. Но не был. Весь воспылав яростью, Дворовой побежал в спальню, распахнул шкаф с одеждой и вывалил из верхнего ящика все вещи, что складировал туда по окончании зимы. Образовавшаяся на полу куча лишь ещё больше вывела его из равновесия, отчего он, не понимая, что нужно делать, ринулся обратно на кухню.
Там всё уже происходило.
Он закрывал её всю. Своим телом. Её тоненькие ножки дрыгались по обе стороны от обнажившегося овала задницы налётчика. А её руки хватали его за свитер, как бы пытаясь оттащить от себя злодея, будто никто и не давал согласия на эти его действия. Она кричала, призывая его остановиться, поливая его оскорблениями и угрожая засадить его за решётку. На что он только закрывал ей рот и ещё глубже засаживал в неё самого себя. И всё это будто и должно было быть именно таким, поставленным по наспех написанному сценарию. Всё это он, Дворовой видел уже несколькими часами раньше в её лице, в её огромной пропасти рта. Такой ненасытной и всепоглощающей. Они издавали странные звуки. Целую смесь звуков, напоминавших то крики тропических животных и птиц, то неумелую игру на расстроенных музыкальных инструментах. И всё тряслись, тряслись и тряслись, будто старая стиральная машинка, уже мало на что пригодная, но всё еще используемая хозяевами по привычке или, скорее, от безденежья.
Казалось, что ситуация уже была близка к разрешению своим естественным путём. Налётчик стал рычать и замедляться, впиваясь при этом лицом в шею Софьи Васильевны. Она взвизгнула, будто он раздирал её кожу зубами. Так подумал Дворовой. В этот момент женщина вскинула руку к прикроватной тумбе, схватила стоявшую там статуэтку Девы Марии и огрела ей насильника по голове. Удар квадратным основанием статуэтки пришелся на затылок. Затем она сделала это ещё раз и ещё, ударив в висок. Всё было и впрямь как в кино.
Налётчик замер, чуть приподнял голову, а затем тут же обмяк, уткнувшись лицом в лежавшие на подушке растрёпанные волосы Софьи Васильевны. Она, казалось, потеряла сознание, как и он. Тело её сделалось обездвиженным, и только лёгкое женское постанывание, напоминавшее собачий скулёж, пробивалось
