он обязательно приходил и проверял, как мы выполнили внеклассные задания. Немногословный и очень сдержанный, Джарет никогда не проявлял в отношении нас никаких эмоций. Он никого не хвалил за успехи и не ругал за провалы, отмечал что-то в своем журнале и молча уходил. Высокий, худощавый, черноволосый молодой человек. Слишком серьезный, даже мрачный, его вид постоянно вызывал во мне одно воспоминание: огромный черный ворон, деловито расхаживающий по веранде нашего дома незадолго до того, как взорвался мотоцикл отца…
– Как доктор в больнице, ага, – быстро кивая, важно говорила Линдси, кусая при этом карандаш и провожая взглядом выходящего из комнаты Джарета. – Он делает вечерний заход. Я знаю, я лежала в больнице, мне что-то вырезали из живота. Доктор меня проверял, утром и вечером. Он заходил во все палаты, ко всем больным. Это так и называлось: утренний и вечерний заход. Я знаю!
Итак, мы постепенно привыкали. К новой обстановке, друг к другу, к чужим людям, которые заботились о нас, к режиму и процессу обучения. Жизнь становилась обычной и размеренной. Вот только мама приезжала гораздо реже, чем обещала.
Возможно, поначалу она все-таки волновалась за меня, даже скучала. Потом убедилась, что со мной все в порядке: здесь меня никто не морит голодом, не наказывает за промахи, а наоборот, хвалят. Наверное, спустя пару недель она успокоилась, или же устала от регулярных поездок ко мне. Думаю, скорее всего, она просто осознала, насколько свободнее стала после того, как избавилась от своего странного ребенка. Конечно, теперь она могла посвятить гораздо больше времени общению с подругами, походам по магазинам с ними же, и другим развлечениям, которым я только мешала, находясь с ней в одном доме. Следить же за моим развитием и слишком мелкими шажками к успеху оказалось довольно скучным занятием, да и мотаться каждые выходные туда-сюда, конечно же, становилось утомительно и накладно. Вполне вероятно, она не раз пожалела о своем опрометчивом обещании навещать меня каждую субботу. В любом случае, промежуток времени между её визитами в школу вырос сначала до трех недель, а потом и до месяца.
Но однажды она не приехала.
Я жила в школе почти год. Приближался мой день рождения, и я надеялась, что она вспомнит обо мне и у нее появится желание меня увидеть. И может быть, она всё-таки найдёт возможность отложить другие дела, сможет примчаться и остаться со мной чуть подольше, хотя бы на пару дней. Помню переполнявшее меня волнение и трепетную надежду, когда я часами торчала в холле, глядя в окно, из которого видны были ворота. Я ждала, когда они распахнутся, и я увижу мамин старенький автомобиль, въезжающий во двор…
В один из таких дней Джарет, как обычно проверив вечером нашу с Линдси внеклассную работу и уже собираясь уходить, вдруг повернулся ко мне и непривычно участливо сказал:
– Ники, я заметил, как ты ждешь свою маму. Поэтому позвонил ей и напомнил о твоем дне рождения. Хочу тебя обрадовать: она обещала, что обязательно приедет.
