что древко алебарды угодит как раз в открытую ротовую полость. Ни один пророк не сумел бы предугадать, что заговоренное лезвие заденет львиную гриву в тот момент, когда Амеон пригнется от сокрушительного размаха. И уж точно, никакое божество, не предполагало, что придется очищать белки глаз от подло брошенного песка. Но Эколт сполна прочувствовал суровую реальность, когда в раскрытую челюсть прилетел инородный предмет, нарушая ряды белого частокола зубов.
– Какой же я болван! – пробубнил он под нос.
Послушник взялся за обрубленные концы локонов и перетер их:
– Они-то еще отрастут, – Ами выставил зубы вперед и едва не упал в обморок, – а клыки?
Но все это меркло на фоне того, что он все-таки победил. Ами не забудет, предсмертные конвульсии своего оппонента, не забудет его стекленеющие зрачки. Это начало… Начало конца – Амеон сделал это – оборвал хрупкую нить жизни. Прежним уже никогда не стать.
Он поднял клапан рукомойника – полилась прохладная водица. Набрав немного в ладоши, эстет быстро выплеснул ее на стянутую кожу лица. Затем прополоскал рот – примесь красного-бурого цвета брызнула на раковину. Вода взбодрила, а по предплечьям пробежали мурашки. Справив предварительно нужду, он вышел, как ни в чем не бывало. Очень старался выглядеть уверенно.
– Народу пока еще не особо-то собралось, – надменно заметил Гарт, – не нужно объяснять, что через пару часов будет?
Ами податливо закивал.
Холодное безмолвие заставило Гарта задать соответствующие вопросы:
– Ты как? После боя нормально? – глубокомысленно выдавил он. – А то выглядишь каким-то разбитым.
– Хм. Да сойдет, – Эколт отвел взор в сторону, чувствуя, как тяготящие мысли подступают – все равно я его лишь мельком видел. Не жалею…
Но он не мог перестать думать об этом и винил себя каждую секунду.
– И правильно! Но поблагодарить, ты его, все ж, невежа!
– Это еще за что, интересно? – Сходу возмутился Ами. – Что оставил мне глаза и не каждый зуб забрал? Ну, спасибо!
– О-о-о, ну как же? Посмотри, нормальный мужицкий хвост тебе сделал! А то любишь распустить волосы, писаная баба.
– Я бы не горел желанием считать его своим цирюльником! Хотя… Надо было попросить, чтобы он и тебе такую же услугу оказал, а то больно пестрый сегодня, – легкий шлепок прилетел Гартиммеру по затылку.
У недоросля челюсть отвисла от удивления. Он, сумасшедше моргая, двинулся на обидчика.
– Тихо-тихо, – хихикнул Ами, – квиты! За то, что разбудил!
– Не… Не пойдет так!
– Ладно-ладно, отменный образ! – Эстет, сдерживаясь, уткнулся в локоть. – Петушиный гребешок тебе очень к лицу!
Ореховые глазки почти скрылись за веками. Эколт заметил, что при ухмылке у друга видна ямочка на подбородке. И он засмотрелся: резвый шлепок достал до хвостатой головы.
– Больно же!
– Вот
