тяжелых монет.
Мама хорошо шила, старалась на каждый праздник придумать что-нибудь оригинальное, модненькое. Она как-то смастерила нам по шубке из искусственного меха, который купила у местного барыги за бешеные деньги. Мне досталась синяя, а сестре – красная. Я ей жутко завидовала. Красный – мой любимый цвет.
Когда родители жили в Германии, мама умудрялась заработать себе на шпильки и булавки, обшивая генеральских жен. Наверное, способность делать конфетки из ничего передалась мне именно от нее.
После возвращения в Союз мамина карьера быстро пошла в гору, от мастера она доросла до директора комбината бытовых услуг. А потом неожиданно для нас всех стала депутатом – сначала районного совета, а потом и городского. Рано утром за ней приезжала служебная машина – и все, до поздней ночи мы маму не видели. А папа наш, наоборот, стал каким-то домашним, хозяйственным. Рано утром ходил на базар, потом хлопотал на кухне, готовя нам завтрак. Работал он в суворовском училище, преподавал физику и математику. Он часто приглашал нас с сестрой на праздничные мероприятия и рассказывал, какие хорошие ребята у него учатся. Мы фыркали: не очень-то и нужны нам были его прыщавые суворовцы.
В классе восьмом я начала прифарцовывать шмотками, которые привозил из Москвы Ленька-Дрын. Меня долго проверяли, не хотели связываться с дочкой депутатши. Сначала давали на продажу только пластиковые пакеты с логотипами сигарет – по рублю за штуку. Потом мохеровые шарфы. А там «дослужилась» и до джинсов. В десятом классе я сама стала ездить в столицу за товаром. Пару раз ловили менты, но, получив красненькую с портретом Ильича, быстро отпускали.
После окончания школы я твердо знала только одно: пофиг, чем заниматься, главное – чтобы было много денег. Я хотела красивой жизни, хотела купить машину – свою, личную. В Москву хотела переехать. Но для столичной жизни денег, полученных от фарцовки, было маловато. Начала челночить в Польшу, Турцию. Открыла свою палатку на нашем рынке.
Мать моим успехам не радовалась, все время пилила, чтобы я в институт поступила. А мне хотелось стать актрисой! Однажды в Москве я попала на «квартирник» Макаревича, там столько знаменитостей было! И весь вечер я не могла оторвать глаз от Тамары Дубич. Она казалась мне девушкой из прошлого века, случайно перелетевшей к нам на машине времени. Взгляд у нее был какой-то растерянный, говорила она очень тихим голосом, не курила, в отличие от всех остальных. Сидела себе тихо в уголочке, наблюдала за происходящим как-то отстраненно, через какой-то невидимый, полунепроницаемый барьер…
– Ты чего, дочь, серьезно? Актрисой? А ты знаешь, сколько актрис выпускают московские вузы и училища каждый год? А скольких ты видишь на экране? И куда деваются остальные – никогда не интересовалась?
– Мам, ну зачем сразу о плохом? Может быть, я буду талантливой актрисой? Ты же сама меня всегда артисткой называла!
– Ангелина Сыромятникова – талантливая актриса! Да ты дальше отдела кадров не пройдешь с такой фамилией!
