удивлением сказала Аня. – Тебе то от кого бежать? Нет, ну ты так и скажи…
– Хватит! – Перебил он. – Для начала оскорблять перестань, – озлился он больше на ее обидное удивление, чем на идиота. – Хамство свое хотя бы на время уйми. – Он опустил голову, как призадумавшись, и тихо, словно сам с собой рассуждая, сказал: – И какой из меня родитель.., – но сразу поднял глаза на хмурую Аню. – Родственники! У тебя же кто-то остался?
– Нет никого, – рявкнула Аня выпячивая губы и морща нос. – Одна в банке осталась – наедине с вами, членистоногими! Как же вы меня…
– Где осталась?
Аня не ответила, а гневно, с отвращением смотрела на Николая, будто это именно он, и никто иной, испортил ей всю жизнь.
– Ты не удочеришь, – без вопросительной интонации сказала Аня. Она знала ответ, но хотела удостовериться.
– Нет. Извини, если нарушил твои планы, – безразлично сказал он, смотря в окно и поднося кофе ко рту.
– Все вы.., – стала Аня нервно стучать длинным ухоженым ногтем указательного пальца правой руки по столу. Ее глаза сузились, а нос все также морщился от отвращения к собеседнику. – Все вы только и бежите отсюда. Кто сожрать не может, бежит как вонючий таракан с помойки. Все вы одинаковы, уроды, только уходите по разному. Трусы поганые, вот вы кто. Мрази! – взвизгнув заключила она.
Не опуская на стол стакан кофе, Николай молча, со спокойным видом выслушал Аню. Когда она, взвизгнув, обрушила на его голову последнее слово и замолчала, отвернувшись к окну, он спросил:
– Ты закончила говорить?
– Закончила! – крикнула она ему в лицо, словно плюнув.
– Тогда я пошел, – сказал он и поднявшись со стаканом ушел в подсобку.
Глава I
1
Явившись посреди третьего урока в школу, Воскресенская, миновав турникет стала как в ступор. Сверху, с потолка холла на нее устремился неподвижный черный зрачок на стеклянной роговице которого блекло отражалась сама Аня с непомерно большой головой и будто бы раздутой, свесившейся на плечи шевелюрой, маленькими – треугольником – ножками, сузившимися в высоких ботинках с заправленными в них джинсов.
Камеры поставили в пятницу, но Аня этого не знала, потому как ушла, не просидев и двух уроков. Было понятно, что это все следствие скандала с никому ненужными школьными тетрадями, о которых забыть принципиальная в характере Ирина Васильевна никак не могла.
Словно силясь переглядеть округлый нависший глаз, Аня стояла неподвижно, как дикая кошка, которую застали врасплох – пригнет спину и опустит скалясь голову с прижатыми острыми ушами и смотрит на недруга исподлобья, приготовившись отстоять свое право на территорию. Ни один мускул не дернулся на лице Ани, даже не сработала привычка свесить на глаза брови; ни единый ее пальчик на руке не шелохнулся, а глаза ни разу не подались в сторону. Она стояла не моргая, словно принимая какой-то брошенный
