поводу эпитафии.
Козлов считал, что текст, предлагаемый Крысом, – белиберда и без тени уважения к покойному. Что значит, например, «Он хотел многого»? Почему бы не выбить на камне простенько и без затей: «Козлову от Крыса Ильюхи. Спи спокойно, дедушка».
Старик перелил отраву из бутылки в ковшик, разбавил водой, настругал стирального порошка, добавил сахарного песку, чтобы смягчить горечь, и стал нагревать. Скоро воздух сделался отвратительным, и Крыс заткнул нос лапой.
При появлении первых бульков, Кондратий выключил конфорку и выставил варево в форточку для охлаждения.
– Вы, дедушка, себя не жалеете, – заметил Корсунский, высунув голову из хлебницы и ежась от сквозняка. – Думаете, на этот раз получится?
– А хрен его знает! – отвечал Козлов, сложив губы трубочкой и дуя в ковшик, из которого через форточку во двор летели клочья ядовитых паров. – Постараемся. Вчера метрики в шкафу нашел. Глянул и обомлел. Мне же намедни сто пятьдесят стукнуло. Прикинь, Ильюха? Вот уж юбилей, дальше некуда.
Процедив смесь, он перекрестился, выпил и опустился на табурет осторожно, как на стульчак, и с отрешенным видом.
– Действует? – спросил крыс.
Козлов икнул.
– Вот оно, Ильюха, начинается. Скворчит в животе и кишки греет. Давай простимся, пока не поздно?
Он прилег, пристроил в ногах Крыса, сложил руки на груди, зажал в пальцах свечу и закрыл глаза.
Крыс перебрался на грудь самоубийцы и покачивался в такт с его дыханием. Отсюда Крысу были видны кустистая борода старика и две огромные ноздри, похожие на пещеры.
Крысу показалось, что Козлов перестал дышать, и у него ёкнуло сердце.
– Дедушка, вы умерли?
Козлов хрюкнул, дыхание возобновилось. Однако же из ноздрей мытаря, из беззубого рта, из ушей поползла пена, словно он проглотил огнетушитель.
– Это не ответ, – расстроено молвил Крыс.
Первый вал пены погасил свечу и стал грозно надвигаться на Корсунского. Крыс от страха скатился с постели умирающего, пролетел полметра и шмякнулся об пол.
Снизу картина пеноизвержения показалась ему еще страшнее. При каждом вздохе Козлова поток возрастал, и скоро накрыл хозяина с головой.
Увидев над собой желтую лавину, свисающую с одеяла, Корсунский отбежал к двери. И вовремя, поскольку карниз пены рухнул на пол и пополз, заполняя собою пространство. Подействовал стиральный порошок «Домашняя радость».
Тщетно Крыс, пытаясь спастись, карабкался по двери. Когти скользили по мокрому дереву, он срывался. Тем временем из густой массы высовывались то рука, то нога самоубийцы. Он ворочался и стонал, делая себе лишь хуже.
Наконец, пена накрыла и Крыса.
Корсунский отчаянно сучил лапами, пытаясь создать над собою пространство, чтобы хоть не задохнуться сразу.
Божий свет проникал через пен, и Корсунский вспомнил, что такое уже было у него в пустыне Кара-Кум, на коллекторах орошения,
