миг настоящего, – с готовностью ответил Ландо. – Вечность внутри нас. И она, по-моему, совсем не ледяная, будто зимняя ночь, как рисует ее Кант. Совсем не такая вечность.
– Какая же она, по-вашему? – заинтересовался Савинков.
– Теплая и глубокая.
– Вязкое болото, да?
– Нет, нет! Разве в болоте может жить Господь?
–Я и не говорил, что Бог обитает на болоте, – Савинков выплюнул травинку, обидевшись.
–А я вас в этом и не упрекаю, – миролюбиво возразил Ландо, отстранившись от ангара, так как у него вспотела спина.
Не сговариваясь, они отправились к Фрегату, уселись под навесом в ободранные плетеные кресла с подушечками, которые Татьяна расшила павлинами с помощью мулине.
В этот момент у Ландо снова защекотало внутри.
– А почему вы, Борис Викторович, слова доброго не скажете о моем огороде? – спросил он вдруг. И заговорил о злаках, которые «разрослись необычайно». – Не угодно ли вам, сударь, отгадать, что это за растения, и какая от них польза человеку?
Террорист подошел к грядкам, склонился над ближайшим кустиком, дотронулся до листьев, похвалил, что отлично развиваются, и видать, не обошлось без удобрения.
А уж дальше пустился в речи насчет того, что «жизнь бывает похожа на сплошной навоз», но и среди него встречаются драгоценные камушки. И какие еще бриллианты! Карточные удачи, поездки зайцем из Парижа в Ниццу! Не говоря уже о романе с юной Л. И упоительных днях, проведенных с нею в мансарде над Пречистинскими Воротами.
– Я тоже начинал с марихуаны, сударь. Должен вам заметить, что она действует на меня странно. Вместо мыслей о практическом терроре я перехожу к философии тотального альтруизма.
– Так не забить ли нам косую?
Савинков поморщился.
– Косую, как вы изволили выразиться, забивают грузчики в Кейптауне. Цивилизованные люди ловят удовольствия неторопливо и благородно, по всем правилам тонкого мира.
С этими словами он подошел к кабриолету, который для него, наверное, олицетворял тонкий мир, щелкнул замками чемодана, извлек коробку красного дерева при золотом замочке.
В коробке оказался кальян.
– Ой, что это?! – притворно воскликнул Ландо.
– Подарок для вас, – сказал террорист. – Считайте авансом за птицу мести.
– Но помилуйте, Борис Викторович! – сказал Ландо, принимая прибор и рассматривая его со всех сторон. Ему захотелось подпрыгнуть от восторга, но он удержал себя. – Это уж слишком дорогая вещь, вы меня смущаете необычайно.
Изящный персидский кальян, обшитый сафьяном, отделанный золотом и червленым серебром, был великолепен.
Верхнюю чашечку, синей эмали, Савинков наполнил кусками гашиша, яблочными, апельсиновыми и мандариновыми цукатами, – их он доставал из торбочек миниатюрными щипцами. Добавил смесь ароматических трав и щепоть молотого речного жемчуга. Вместо
