отбойными молотками, и засыпали в пустоту новый асфальт. Он сыпался вниз, навсегда исчезая в световых столетиях.
– Вот так-так, – Девел остановился. – Это редкость. Несомненно, знамение. Путь не ремонтировался уже долгое время. Ничего, мы обойдем их по грязи.
Выломанный участок действительно огибала неровная тропинка из грязи и камней.
– Только не оскользнись, – предупредил Девел.
– Мог бы не предупреждать, – буркнул Никас, осторожно, как сапер, ступая. – А почему у них нет лиц?
– У кого?
– У рабочих.
– Их лиц никто не запоминает.
Никас помолчал. Когда они снова выбрались на твердую дорогу, он спросил:
– А не значит ли это, что здесь должны быть образы всех остальных людей? Каждого человека кто-то видел, знает и может представить.
– Я ведь уже говорил, что выживают только сильнейшие, – напомнил Девел. – В вечном космосе постоянно появляются новые планеты Земля. Они – обычное переложение восприятия людей. На них обитают призраки. И живут они призрачной жизнью. Некоторые из них мелькают, появившись на мгновенье. Остальные могут существовать чуть дольше. Но, в конце концов, все они сливаются с прима-образом Земли, на которой одновременно есть все, и нет ничего. Это происходит потому, что оригинальная Земля не может совмещать всю историю своего существования одномоментно. Она выглядит вовсе не так, как ты привык ее видеть. Это сложно объяснить. Знаешь, обычно жертвы… миссионеры, принимают все таким, как оно есть.
Никас хмыкнул и довольно несдержанно сморкнулся в космос.
– А у тебя не должно быть какой-нибудь… идеи для передвижения? Почему мы идем пешком?
Девел серьезно задумался.
– Знаешь, – сказал он сосредоточено, – а в этом есть смысл. Наверное, все дело в привычке. Все сложилось таким образом, что я вожу миссионеров пешком. В этом есть… символичность. Многомирье стоит на символичности.
Он еще помолчал.
– Так о чем мы говорили? Ах да, о выживаемости. Образы реальных людей, у нас, конечно, существуют. Но это люди, о которых знал весь мир. Ты можешь спросить: причем тут рабочие? Но на их стороне меметичность не меньшая, чем у Альберта Эйнштейна или Адольфа Гитлера. О них знают миллиарды. Миллиарды их видели. Людей в них верит гораздо больше, чем в меня. Но они, тем не менее, слабее. Потому что не обладают искрой творца.
– Кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать.
– Не сомневаюсь. Искра творца – это заряд веры, любви и воодушевления, которое создатель вкладывает в свою идею. Все равно, что душа для образа-сущности. У некоторых она есть, у некоторых – нет. Возьмем мертвую планету, которую ты видел. Логично предположить, что автор не описывал ее в мельчайших деталях. Он не давал точных космологических данных, ее топографии. Но подарив часть своей творческой силы, он дал сущности возможность организовать саму себя, развиваться самостоятельно. Это называется законом концентрации.
Никас слушал с интересом. Это была, пожалуй, самая необычная лекция в его жизни. За исключением
