указания: возиться с другими – не к ней.
"Приличненькая. Воспитанная. Правильная. Не прибить бы ненароком", – злость на ни в чём вроде и не виноватую девчонку бурлила. Ёлка от греха подальше сосредоточилась на обмякшей блондиночке. Листик двигалась медленно, малоуверенно, явно опасаясь оступиться. Наверху деликатно отстранилась.
–Благодарю.
–Да чё уж там…– Ёлка отпустила, но сама искоса следила, чтобы успеть подхватить падающую.
Табличка "Завхоз" была подписана от руки, угольком по пустой деревянной пластинке, криво прибитой к высоченной двери, уходящей в потолок. Рядом с надписью, уже мелком, была изображена явно детской неумелой рукой полуразмазанная снежинка. Сам завхоз оказался мощным детиной двухметрового роста, рыхлым, усатым, как разъевшийся таракан, в целом, на взгляд Ёлки, явно деревенского вида. Выслушали долгий рассказ: почему нельзя портить вещи, что постельное бельё на особом счету, как бережно нужно тратить письменные принадлежности.
–И кровати! По кроватям не прыгайте! А то девочки одни исчезли, другие приехали, а мебель-то осталась! – завхоз сокрушенно встряхнул головой.
На руки не выдали ничего: следовало вернуться с директором, после обеда, потому как вроде бы надлежало получать всё под расписку. На лестничной площадке Листик, внимательно слушавшая и запоминавшая, осела на пол, и глаза её закатились.
–Твою ж мать!!! – Ёлка попыталась вспомнить, что следует делать с обморочными, наклонилась к упавшей, и оттого, наверное, не заметила Дину Яновну.
Женщина стояла на верхней ступеньке лестницы и улыбалась. Губы ползли вверх, взгляд же был холодный, серьёзный, цепкий.
–Смурова. Гольдштейн. Вниз, на обед.
–Погодите вы. Тут… – Ёлка беспомощно кивнула, намекая на потерявшую сознание.
–Вниз на обед, – тон стал металлическим, – С Листопадовой я разберусь.
Ириша дисциплинированно подчинилась сразу. Ёлка – неохотно и с промедлением.
Столовая похоже была переделана из танцевальной залы. Блестящий паркет, раздающееся обильно пространство, из мебели – один длинный стол в центре помещения, составленный из нескольких маленьких. Часть комнаты, где дежурные, наверное, и возились с едой, отгорожена плешивой синей ширмой с серебристыми звездами, изображавшей условное звездное небо. Когда вошли, из часов на стене высунулась из дверцы куцехвостая облезлая птица и, взвизгнув на одной высокой ноте, задом плюхнулась назад.
–Кукушка? – с заметным сомнением подумала вслух Ириша.
Девочки уже ели. Десять человек – по пять с каждой стороны стола. "Негусто для приюта",– отметила Ёлка. Колония всё же казалась ей словом чужеродным, новым. Да и представлялось изначально, что их притащат в какую-то каторжную тюрьму, с решётками на окнах, тесными камерами, злобными вооруженными надзирательницами и всем таким казенным, пахнущим неволей. То, что она видела пока, походило на сиротский дом, да ещё из тех,
