выдавали себя то томительной бледностью, то окрашивающим щеки внезапным румянцем, то едва заметной дрожью голоса. В последний вечер Хорвин явно ощутил, что возбуждение дочери достигло апогея. Она уже не могла скрывать бившую ее дрожь.
Ночью Хорвин предпочел лечь в кабинете, чтобы иметь возможность наблюдать за дверью в комнату дочери. Обычно он спал довольно чутко, а на этот раз практически не сомкнул глаз. Едва рассвело, из юлитиной комнаты донеслись едва различимые звуки. Хорвин бесшумно оделся и занял свой пост. Через несколько минут через приоткрытую дверь он имел возможность увидеть, как Юлита выскользнула наружу. Ее отец отправился следом.
Не выдавая своего присутствия, он шел за дочерью, пока не проследил ее путь вплоть до Воскресенской церкви. Перед тем, как следом за Юлитой войти внутрь, Хорвин внимательно огляделся и осторожно толкнул сложенную из толстых досок дверь.
Юлита была в храме одна. Опустившись на колени перед изображением Богородицы, она молилась. Хорвин посмотрел на печально склоненную головку дочери с сожалением. Как ни тяжело было прерывать ее молитву, времени у него было мало, с минуты на минуту сюда мог явиться тот, с кем в этом уединенном месте у Юлиты была назначена встреча.
Хорвин осторожно тронул девушку за плечо, и та обернулась. Отец торопливо приложил к губам палец, останавливая готовый вырваться у нее вскрик.
– Родная моя, нам надо поговорить, – шепнул он.
Юлита смотрела на отца расширенными глазами. Хорвин подал ей руку, помогая подняться.
– Я знаю, кого ты здесь ждешь. – Он старался говорить спокойно. – Также не сложно догадаться, зачем вы договорились о встрече в столь ранний час в этом месте.
Опустив голову, Юлита молчала. Ее отец продолжал:
– Девочка моя, прошу тебя, прислушайся к моим словам. Если у тебя есть хоть толика сомнения, если ты уверена не до конца, не торопись, не делай опрометчивого шага, ведь пути назад не будет!
Юлита подняла на отца глаза. В уголках их набухли слезы.
– Поверь мне, доченька, я желаю тебе только добра! – говорил Хорвин. – Какие бы узы нас ни связывали, помыслы мои только о тебе!
Его голос звучал все более взволнованно.
– Юлита, я хочу, чтобы ты задумалась, чтобы попыталась взглянуть на то, что происходит, с другой стороны. Скажи мне… просто скажи… сколько тебе лет?
– Семнадцать, – шепнула она еле слышно.
– Семнадцать… – повторил он. – До совершеннолетия тебе осталось еще полгода. А до этого момента ты не имеешь права вступать в брак, не так ли? Если не одно обстоятельство… Если ты не ждешь ребенка… Скажи мне, Юлита, ты ждешь ребенка от Айтона Дарагона?
Он впился глазами в лицо дочери. Она молча покачала головой. Хорвин перевел дух.
– Видишь, – продолжал он уже спокойнее, – ты сама подтвердила сейчас, что еще не можешь стать его женой. Однако ты здесь, ты ждешь
