сказала Ровина. – Ведь ты тревожился из-за нашей дочери.
– Ты понять можешь, – вздохнул он. – А вот поймет ли Юлита?
…
Он тихонько постучал в дверь юлитиной комнаты и прислушался. Тонкий голос дочери что-то прошелестел в ответ. Хорвин осторожно толкнул дверь.
Стараясь не шуметь, он вошел. Остановившись у порога, Хорвин задумчиво осматривался. Он вспоминал как, много лет назад, они с Ровиной устраивали здесь детскую. Как подбирали мебель, как Ровина радовалась каждой покупке, как умилялась, разглядывая уютную колыбельку, крошечные столик со стульчиком, детские полочки. Она старалась, чтобы комната смотрелась уютно, выбирала подходящую обивку для мебели, покрывала и занавеси. Малышу, для которого все это готовилось, не суждено было придти в мир, но потом здесь поселилась Юлита, и радость наполнила пустующую комнату.
Юлита росла, и комната росла вместе с нею. Давно уже вынесены первые столик со стульчиком, кроватка заменена на большую, исчезли старые игрушки, появились вещи, нужные девушке: туалетный столик, гардероб, полка с книгами. Сменились обои, ковер, занавеси на окнах. Но комната по-прежнему оставалась самой уютной, самой светлой, самой милой в их доме.
Ее хозяйка сидела, понурившись, возле столика, за которым любила заниматься шитьем. И сейчас перед ней лежала начатая вышивка. Но Юлита к ней не прикасалась, мысли ее были далеко.
Вздохнув, Хорвин произнес:
– Юлита, доченька моя, я думаю, нам надо объясниться.
Юлита подняла свои большие черные глаза. Хорвин чуть вздрогнул и подобрался. Нечто новое почудилось ему в этом печальном взгляде исподлобья.
– Что мне нужно говорить? – тихо спросила Юлита.
– Тебе… – отозвался Хорвин. – Наверное, ничего… Объясниться, скорее, нужно мне. Я должен сказать, что вчера был не прав, я обязан был сохранять контроль над собой. Но меня вывело из себя…
– Ах, прошу, не надо! – вырвалось у Юлиты.
– Что ты хочешь сказать? – недоуменно спросил он. Его изумило, что дочь решилась прервать его.
– Я не хочу снова слышать, как нехорош мой избранник, – сказала Юлита. – Я уже достаточно слышала об этом, а вчера увидела… Увидела, каков на самом деле ты сам…
Почва ушла у него из-под ног…
– Юлита… – пробормотал Хорвин измученно. – Если бы я мог объяснить…
– Мне не надо ничего объяснять, – ответила она быстро. – Теперь я все понимаю сама. Теперь я знаю…
Он больше ничего не спрашивал. Он ждал продолжения…
– Я знаю, почему ты меня не любишь, – сказала дочь.
Повисло молчание.
– Так почему же, – выдохнул, наконец, Хорвин, заранее зная ответ.
– Ты меня не любишь, – сказала Юлита, – потому что я – не твоя дочь.
Машинально Хорвин поднес руку к груди. Он знал, давно знал, что придет время, и Юлита бросит ему в лицо эти суровые слова. И вот этот миг настал, и он не почувствовал ничего, кроме
