сделался терпимее. Я уже не стремлюсь уничтожить человека только за то, что отступает от признанного мною идеала. Я осуждаю Дарти, но я не считаю себя вправе требовать от него, чтобы он изменил свою сущность. Я могу лишь посоветовать ему это, но ты прекрасно понимаешь, что мой совет пропадет втуне.
Элиса присела на краешек стоящего рядом кресла.
– Все это слова, просто красивые слова, – вздохнула она. – Дарти такой, он не может по-другому, его уже не переделаешь… Но что мне-то делать, скажи, что мне делать?!
В глазах ее бился вопрос. Хорвин ответил твердо:
– Одно из двух. Раз Дарти не собирается переменить свой образ жизни, тебе остается или принимать его таким, какой он есть или…
– Или что?! – нетерпеливо выдохнула она.
– Или оставить его, – был ей ответ.
…
Дарти стремительной, легкой походкой вошел в гостиную и, увидев перед собой Хорвина, застыл. Левая рука его непроизвольно вскинулась, прикрывая простреленное ухо. Жест этот появлялся у Дарти лишь в минуты крайнего напряжения.
– Ты приехал по мою душу?
– Нет! – ответил Хорвин. – Я приехал не за тобой.
– Так за кем же тогда?
В глазах Дарти билась тревога.
– Я приехал за Элисой.
Дарти шагнул вперед.
– За Элисой? – повторил он. – Ты приехал за Элисой?! – Рот его мучительно искривился. – Ты сам так решил или она позвала тебя? Ну же, ответь мне, это она захотела, чтобы ты приехал?!
– Меня позвала Элиса, – сказал Хорвин ровно.
Плечи Дарти поникли.
– Значит, она позвала тебя, – пробормотал он, обращаясь, скорее, к себе. – Позвала, и ты сразу откликнулся. Конечно, ведь ты всегда был готов кинуться на помощь к тому, кого считаешь обиженным. – Он вскинул глаза. – Ведь так, а Хорвин? Ты считаешь, что я обижаю Элису?
– Так считает Элиса, – сказал Хорвин мягко.
– Элиса так считает… – эхом повторил за ним Дарти. – Значит, она не хочет больше терпеть меня. Не хочет больше мириться… – оборвав себя, он шагнул в сторону Хорвина. – Послушай, что она сказала тебе? – спросил он возбужденно. – Что она говорила о наших с ней отношениях?
Глаза его лихорадочно блестели.
– Ты можешь спросить у нее сам.
Дарти быстро обернулся. Элиса стояла в дверях.
Она была одета в дорожный костюм из простого синего сукна, на плечи была накинута темная шаль, в руках она держала маленькую черную сумочку. Хорвин обратил внимание, что, несмотря на известную скромность своего одеяния, она смотрелась так же, как на висящем на стене портрете – та же горделиво откинутая голова, тот же торжествующий блеск черных глаз. На своего мужа Элиса не смотрела.
– Хорвин, я готова ехать, – сказала Элиса.
Дарти сделал шаг к ней.
– Элиса, – произнес он. Элиса даже не повернула головы. – Элиса, – повторил Дарти настойчиво.
Она
