Терпение на пределе, молчаливый стон разрешения. На мои губы плюхается влажная ладонь Филиппа. Он затыкает мне рот, он перепуган. Теперь надо быстро избавиться от улик.
Мне жалко глиняную бутылку. Хочется забрать ее домой, я могла бы ставить в нее флоксы. Такой красивый сосуд. Но нельзя. Он подумает, будто я никогда не видела пустых бутылок от «Рижского бальзама».
Я, правда, не видела, но если признаться, это нас разграничит. Хотя квадратный метр кафельного пространства уже развел нас в разные стороны, унитазный трон разделил нас на две непримиримые сущности. Филипп слишком боялся, и нам обоим неловко, шею словно ковыряют булавками. Я съеживаюсь и не смотрю на него. Я впиваюсь глазами в этикетку, улетаю в лабиринт завитушек, наклеенных на коричневую керамическую бутылку.
– Оля!
Но я брожу далеко, среди золотых изгибов орнамента маячит что-то новое.
– Оля! – сдавленный шепот Филиппа сметает узоры, и я опять в узком белом пространстве. Я неуверенно кручу бутылку и нехотя вручаю ее Филиппу. Может, он обо всем догадается и сохранит ее для меня?
Мои зрачки умоляют, но он не видит. Он мечтает выбраться из западни, в которую я его засунула. Он стремглав выскакивает из кабинки. Я слышу глухой удар, бутылка улетела в мусорное ведро. Наша любовь, не успев начаться, уже громыхает на дне помойки.
Я рассекаю белые волны льняных скатертей. Лица кавказской национальности пытливо провожают меня угольками глаз, голос из динамика орет: «Белые розы, белые розы, белые розы, белые розы…».
Я плюхаюсь на стул и прячусь за графин с белыми розами. Филипп дрожащей рукой наливает в стаканы рижский бальзам из пластиковой бутылки с заграничным словом «PEPSI».
Пить темную гадость невозможно, но приходится.
За мороженым «пломбир ванильный» окончательно выяснилось, что нам нечего вместе делать. С раннего детства ему нельзя есть холодное – горло. Он слушается взрослых. Мне тоже нельзя, но плевать я хотела на запреты. Вот и сейчас в ресторане «Медведь» я наслаждаюсь ледяными сладкими шариками одна.
* * *
На свои именины, двадцать четвертого июля, я потребовала билеты в Ригу. Я увидела этот город на золотой этикетке, и он захватил мое воображение. Мне обязательно надо там побывать.
Шасси царапнули землю, пассажиров заглотил стеклянный купол. В аэропорту у некоторых я заметила пакеты с надписью «Рижский бальзам» и внутренне улыбнулась своим братьям.
Латвийская столица окутывала уютом. Первым делом я приобрела четыре «Рижских бальзама» в приземистом магазинчике. Одну для себя, ставить флоксы, другую для мамы, бутылку побольше для тети Иры, которая купила мне билеты. И одну так, на всякий случай, для того, кто встретится на пути.
Других дел у меня в Риге не было, поэтому я бесцельно бродила среди взлетающих улиц, разноцветных зданий,
