трясут головами, будто не спали множество… не знаю, дней (Здесь не было ни дней, ни ночей. Только циклы. Только «до звона» и «после звона»). Мысленно пожав плачами, я пробормотал:
– Спасибо вам, что вытащили.
Улыбака хлопнул меня по плечу. Остальные (даже Хряк) по-очереди пожали мне руку. А Лиса при этом улыбнулась так, что я будто снова испытал вчерашний приход. А потом мы приготовили подвальчик к следующей пересидке и пошли. Домой…
Глава 2 Насильственное пробуждение
Следующие несколько циклов, а может и несколько десятков, кто знает теперь, стали почти раем. Страх никуда не исчез, но теперь его никто не назначал на работы, не требовал выбираться из уюта их пещерки и куда-то с кем-то идти. Испытывать стыд за то, кем он стал. И каждый день, перед Звоном, приходила Лиса и давала ему вдохнуть ещё немного Пыли. Странное дело, теперь он даже ждал Звона. Для него он стал означать новое путешествие в страну спокойствия и приятных снов. Обычно каждый, заснувший в Городе, обрекал себя на кошмары и мучительные пробуждения на покрытых потом простынях. Кто-то сходил с ума, достаточно частое явление здесь. Некоторые умирали, подсев на стимуляторы, чтобы постоянно бодрствовать и доводя себя бессонницей до смерти от истощения. Которой предшествовало всё то же безумие. Но с Пылью… О, с Пылью всё было по-другому. Наполненные светом, цветом и музыкой сны, воплощающие самые потаённые мечты, о которых ты и сам часто не подозревал. Ощущение отдохнувшего, полного сил тела по пробуждению, в противовес вечной разбитости, паранойе и депрессии. Казалось бы, о чём ещё мечтать? Как всегда, было несколько «но».
«Но» номер один – Пыль была крайне редка. Её нельзя было найти в Городе. Только купить у Менял или напрямую у Озарённых, которые единственные умели её производить и хранили этот секрет, как зеницу ока.
«Но» номер два – Пыль вызывала привыкание. Не сразу, но и незаметно, исподволь, ты становился от неё полностью зависим. Не столько физически, сколько психологически. Многие, очень многие из тех, кого пытались «снять с порошка», в итоге просто кончали с собой, в страхе перед возвращением кошмаров.
«Но» номер три – длительное её употребление, вызывало деградацию и ускоряло развитие Гнили. Начинали трястись руки. Незаметно. Потом сильнее. Человек переставал откликаться, когда его звали. Забывал очевидные вещи, вроде необходимости занавешивать двери и окна. Те, кто при этом выживал, начинали витать в облаках. Где-то на этом этапе наступал момент, когда Пыль становилась просто не нужна. Человек переставал быть человеком и катился, катился, катился вниз.
А Гниль, она вообще-то была общей бедой, Пыльные просто поддавались ей быстрее. А так, у кого-то начиналось раньше, у кого-то позже, но в итоге догоняло всех. Симптомы всегда были одни и те же. Начинали выпадать волосы. Потом появлялись нарывы. Нарывы переходили в гноящиеся язвы – в таком состоянии человек мог жить долго, очень долго, но становился другим. Будто недуг выжирал в его душе всё хорошее и светлое, одновременно подпитывая самые мерзкие стороны характера. Терьер-то, по началу,
