глаза заслезились, взметнул ладонь ко рту, плотно прижал – кхе, кхе – быстро выхаркал в нее мокрые, похожие на моллюсков комки. Фу! Потряс рукой. Гадость отлипла и полетела вверх, в никуда.
Лысые, покинутые распустившимися цветами взлетники корячились над отвесным оврагом. Оба бронекрыла без команды дружно спикировали на открытый треугольник травы над самым обрывом. Граница территории Центра пряталась в леске за оврагом. Никакой зверь питомника не пресечет ее без приказа ананси. Людям – широкий простор, но только внутри загона.
Мана ловко спрыгнула с высокого панциря. Половину ее смуглого лица закрывал белоснежный платок. Валькирия во всей красе. Всегда предусмотрительная, всегда успешная. Вот почему все девчонки в Центре ее тихо ненавидели.
Шатаясь, я сполз с бронекрыла. Близкий как никогда Свет ослеплял. Зонды кружили вокруг белого столба, точно черные мухи вокруг мяса на прилавке.
– Слюни вытри, – сказала Мана, снимая платок.
Я вытер.
– И слезы.
Вытер.
– Ну?
Собираясь с мыслями, я протянул ладонь к пасти бронекрыла. Широкий язык выполз между жвал и облизал влажные следы «моллюсков».
Чтобы что-то сказать, бросил:
– Архонт сказал: Свет угасает.
– Свет? – сказала Мана. – Как это возможно? Свет ведь – всего лишь проекция пульта управления незримым полем, которое расширяет Вселенную.
Моя нижняя челюсть отвисла:
– Че-е-е-е-его-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о?
Мана пожала плечами.
– Ты бы сам знал, если бы интересовался миром, где живешь.
Я чуть было тихо не возненавидел ее, как все девчонки в Центре.
– Я мечтаю забыть этот чертов мир, эту чертову планету, как только вернусь к сестре.
Темные глаза Маны сверкнули.
– Тогда ты не собираешься натворить глупостей? Отпустишь свою принцессу?
– Мы прилетели сюда говорить не о Юле…
– Нау, нет уж, сначала о принцесске, – Мана подступила вплотную. Я застыл между ней и обрывом. Крутым, осыпающимся обрывом. На дне оврага, в зарослях, вилось что-то темное. Тени? Птичьи гнезда? Змеи?
Мана заметила, куда я смотрю, и закатила глаза:
– Не бойся, тебе это не грозит. Пока что, – в мою грудь ткнулся твердый палец. – Твоя принцесса не желает, чтобы ее дотошный рыцарь путался под сианотика, синюшными ногами. А ты будешь путаться? Пойдешь против нее?
– А ты бы не пошла против Дарсиса, если бы его как тупого лося несло на автомобильную трассу, где сшибут насмерть?
Ее палец надавил сильнее, моя грудная мышца вдавилась между ребер.
– Воля Дарсиса – закон для меня.
Я скинул ее руку с груди.
– А мой закон – чтобы Юля выжила. Мне плевать на ее хотелки. Лишь бы дожила до семнадцати лет, до того фантастического утра, когда сможет встать с постели сама без моих пинков. Вот тогда я забуду весь этот ужас, – я перевел
