лишает свою семью радости покупок и удовлетворения других нужд, как-то: конфектов детям (он только что прочитал И.Тургенева «Записки охотника», где встретил именно «конфекты» и полюбил это слово), банты жёнам и революционной литературы для самого себя.
Споры на Пленуме разгорелись жарчайшие! Все участники Пленума разделились на два лагеря: большинство стояло за точку зрения Зойки Три Стакана, меньшинство – за точку зрения Живоглоцкого. Никто не вспоминал о том, что практически каждый старый революционер имел дома самогон, купленный по случаю, или реквизированный в деревне. Когда речь идёт о народе в целом, пусть даже и головотяпах, каждый, речь ведущий, становится геополитиком и отрывается от грязи собственной повседневности и устремляется в облака обобщённости.
Сторонники Живоглоцкого не были убеждёнными трезвенниками, более того, некоторые из них были хорошо известны, как большие любители весёлой жизни с выпивкой и закуской. Но речь шла не о них, а о массе в целом, о революции, в конце концов! Пролетариат с их позиций должен быть носителем революционной идеи и трезв как стёклышко, неся её.
Дискуссия длилась четыре часа, Живоглоцкий и его сторонники оказались в меньшинстве, и на Пленуме было решено рассмотреть в положительном аспекте на Президиуме Всеглуповского Совета вопрос о реорганизации бывшего Смирновского филиала водочного завода в Глуповский винно-водочный комбинат. Решили в честь славного революционера Кузькина и имя дать заводу – «Глуповский винно-водочный комбинат имени Кузькина».
Железин в прениях не выступал, но при голосовании поддержал Зойку Три Стакана и реплики с места подавал. Затем он тщательно правил стенограмму, выступления других и собственные реплики, после чего эти реплики превращались уже в яркие мини выступления в поддержку генеральной линии партии.
Живоглоцкий не успокоился и опубликовал в «Глуповской правде» большую статью о вреде алкоголя. Дискуссия вышла за пределы стен обкома. Так возникла в Глупове первая организованная внутрипартийная оппозиция. Поскольку надо было как-то её идентифицировать, назвать то ли «левой», то ли «правой», то ли ещё какой, начались в обществе поиски соответствующего наречия или прилагательного, поскольку направление оппозиции было не ясно. Против названия «водочная оппозиция» возражали сами её участники – мы, мол, противоводочные, а не водочные. Но говорить «противоводочная партийная оппозиция» как-то не по-русски, уж очень громоздко, многие ораторы уже на первом слове спотыкались, где уж тут говорить о названии в целом! Тут с лёгкой руки Зойки Три Стакана появилось обозначение – «Живоглоцкистская оппозиция», а её участников стали называть «живоглоцкистами», а некоторые наиболее отчаянные противники – «живоглотами»…
А никто из оппозиционеров и не возражал, быть оппозицией в начале 20-х годов было вполне нормально и даже модно.
Жизнь шла своим чередом, оппозиция бросалась и на другие темы, шла открытая борьба разных
