что в обкоме за идеологический выверт Жоры его не только не пожурили, а даже посочувствовали: мол, с этой перестройкой совсем молодёжи мозги задурили! Тем более что ничего нового, чего за время гласности в стране публично не обсудили и не предали анафеме, Горелов в той статье не сообщил: так, по верхушкам пробежался. А вся его смелость свелась лишь к громкому хлопанью партийной дверью…
А может еще и потому, что к этому времени власть действительно уже дала слабину. Согласились же на самом верху, к негодованию гореловского тестя, всерьез обсуждать предложенную либеральными экономистами программу замены прежней планово-распределительной системы на рыночную.
– Это же откровенные нападки на завоевания социализма, курс на реставрацию капитализма, – заключил Иван Кузьмич, внимательно изучив документ. – Не понимаю, куда КГБ смотрит и почему все эти антисоветчики до сих пор на свободе? Вместе с Меченым и Беспалым, которые такое безобразие одобряют. Ничего, найдётся на них управа!..
«Лебединое озеро»
В то августовское утро Иван Кузьмич появился у Гореловых непривычно рано, когда семейство ещё завтракало.
– Ну, что я говорил?! – торжествующе заявил он буквально с порога. – Все, зятёк, хана твоему Меченому! Доигрался, перестройщик хренов! Включи новости!
В телевизоре вместо утренних новостей показывали знаменитый балет «Лебединое озеро».
– И что? – спросил Жора. – Может, чаю с нами попьете и спокойно расскажете, что там опять стряслось? Мы на кого-то напали или нам войну объявили? Хотя нет, такое невозможно: мы ж теперь не «империя зла» и не «Нижняя Вольта с ракетами». И Меченый, как вы изволите неуважительно называть первого президента нашей великой державы, вроде как всему миру люб. Советские войска из Афганистана вывел, Варшавский договор похерил, Германию объединил, ну и так далее, и тому подобное…
– Скоро узнаешь! – мрачно пообещал Иван Кузьмич. – Кабзды твоему бизнесу!
– Как вам не стыдно, папаша! – укорил Жора. – При детях: «хана», «кабзды»! Где вы таких слов-то набрались? И, к вашему сведению, бизнес у меня совершенно законный, так что никакое ему «кабзды» не грозит. Ладно, выкладывайте, не темните: что вас так обрадовало?
– Скоро сам узнаешь! – повторил Иван Кузьмич и так же стремительно, как появился, исчез.
Жора дождался окончания балета, выслушал зачитанное мрачной дикторшей абсолютно неубедительное, по его мнению, заявление спешно образованного Государственного комитета по чрезвычайному положению о якобы неспособности генсека-президента руководить страной. Затем показали и сам этот ГКЧП в полном составе во главе с вице-президентом, с трясущимся не то от страха, не то с похмелья руками.
– Какой спектакль испортили! – сказал Горелов, хотя не понимал и не любил балет, выключил телевизор и, нисколько не раздумывая, отправился на уже окруженную милицией и солдатами на бронетранспортерах центральную площадь. Там, у памятника Ленину,
