курю и вам не советую, – наконец обрел дар речи Горелов. – Если вы к моему товарищу, то его сегодня не будет.
– А ты сам не хотел бы приятно провести вечерок?
– С кем? А-а, ты – сутенёрша, наверно? – начал догадываться он о цели визита незваной гостьи, вспомнив еще болгарские наставления москвичей, предупреждавших о дурной репутации столичных гостиниц, в которых постояльцев осаждают толпы проституток, сдающих клиентов КГБ. – Ну, и где твой товар?
– Какая я тебе сутенёрша?! – обиделась старуха и гордо добавила, – Со мной! Я – путана! Лучшая в столице минетчица!
Горелов расхохотался:
– Приятно познакомиться с таким уникальным специалистом. Все еще действующая, значит, блядь? Тебе на кладбище, наверно, прогулы уже лет десять отмечают, а ты всё никак не угомонишься, по гостиницам промышляешь! А не пошла бы ты вон!
– Денег жалко, да? Я недорого беру.
– Мне самому тебя вышвырнуть или милицию вызвать? Вон отсюда! Кошмар какой-то!
– Жлоб, жлоб, жлоб! – злобно выкрикивая, женщина бросилась к двери…
– К тебе вчера какая-то старушка приходила, – решил разыграть Манжиева Георгий. – Сказала: твоя знакомая минетчица. Я не понял: что это значит на вашем калмыцком?
– Минетчица? – удивился тот. – Нет у нас такого слова! Может, это на русском?
– Дремучий ты человек! Это на иностранном, – сказал Георгий и объяснил, что это такое.
– Фу, какая гадость!..
В программу обучения входили предметы, разъясняющие руководителям местных партийных изданий текущую политику партии и правительства, призванную, как говорилось, придать социализму ускорение и «человеческое лицо». Сын степей Манжиев прилежно конспектировал в толстый блокнот чуть ли не каждую фразу, время от времени одобрительно цокая языком. Горелов слушал лекции в вполуха, не веря ни единому слову, тем более, что успел узнать и согласиться с другим мнением о происходящих в стране переменах после того, как побывал в гостях у своего болгарского наставника из «Вечерней Москвы».
– Да не верь ты этому марксисту-ортодоксу, что пишет в «Правде» всякую ахинею про хозрасчет, – внушал ему Круглов. – Никакой он, на фиг, не экономист! Ничего нового в этой теории нет: ее пытались реализовать еще в 60-е при Косыгине. Не получилась, потому что это всё та же плановая экономика, всё то же администрирование, навязывание сверху безумных показателей, про которые мы с тобой говорили и которые априори уничтожают вроде бы здравую идею управления предприятия трудовым коллективом. А призывы ко всяким встречным планам вроде «Пятилетку за три года!» провоцируют такой хаос, что лично я на месте работников Госплана и Главснаба добровольно отправился бы в психушку или застрелился. А еще придумали хозспособ: сделать что-то из ничего и при этом остаться на свободе. Это, Георгий, никакая не перестройка, не модернизация социализма, а её имитация, очередная покраска его облупленного фасада! Очередной, обреченный на провал,
