на поле чистом,Где б скакать кавалеристам,
Разгорелся этот бой.
На заре (еще туманом
Был окутан горизонт)
Вдруг на нас железным валом
Враг пошел со всех сторон.
Все смешалось в битве этой,
Не понять, где враг, свои.
Были схватки этим летом,
С вечера и до рассвета
Иногда велись они.
Но такой еще ни разу
Не видали, чтобы в ней
Сотни танков шли там разом,
Чтоб все время над тобой
Сотни хищников кружили,
И, в пике идя крутом,
Они яростно бомбили,
Чтоб в упор там пушки били,
Чтобы кровь текла ручьем.
Не было такого боя,
Против ста чтоб был один,
Где не стало уже строя,
Командирская чтоб воля
Составляла дух един.
Бились там поодиночке,
Представляя каждый сам
Огневые наши точки,
Бой неравный велся там.
Николай увидел рядом
Командира своего.
Танк врага, плюясь снарядом,
Фыркая свинцовым градом,
Мчался прямо на него.
И, забыв про осторожность,
Силясь дрожь в себе унять,
Коля встал, как встать лишь можно,
Во все горло, как возможно,
Крикнул он врагу: «Не взять!»
– Нет, не взять тебе нас, гаду!
И в открытый прямо люк
Николай метнул гранату.
И огромный черный жук
Содрогнулся, весь пылая,
Опуская хобот свой.
Плавилась броня стальная.
А вокруг жестокий бой…
Среди грохота и воя,
На груди земли родной
Он лежал, не слыша боя,
Николай – солдат простой.
Все бы ничего, если бы алексеевские стихи так и хранились в архиве его подруги юных лет. Но ему вздумалось опубликоваться в «Советском богатыре». И хотя стихотворение шло под псевдонимом «Мих. Зиш», Дубицкий распознал истинного сочинителя и написал пародию на мотив крыловской басни «Мартышка и Очки». Начиналась она так:
МихЗишка к старости грешить стихами стала,
А от людей она слыхала,
Что этот грех не так большой руки.
Подумала плутовка, повздыхала,
Рифмишек плохоньких с полдюжины достала
И ну тачать стихи!
«Удар был смертельный, – вспоминал М. Алексеев, – и Муза моя, поперхнувшись, умолкла. Умолкла навсегда, навеки. Тогда-то я ужасно обиделся. Но сейчас, спустя десятилетия, по трезвому размышлению, я очень благодарен Андрею: он первый понял, что своими стихами я не очень осчастливлю читающее человечество, и сказал мне об этом со свойственной ему прямотой и жестокостью»[10].
Надо сказать, что война, освобождавшая от ура-патриотического настроя солдат, вносила коррективы и в писательское
Слукавил Михаил Николаевич! Он и позднее не изменил своим поэтическим пристрастиям. По свидетельству Семена Борзунова, который длительное время воевал бок о бок с М.Алексеевым, «я знал и не только знал, но и читал еще на Курской дуге в 1943 году» его стихи, напечатанные в дивизионной газете. «Говорили, что он писал их, будучи еще минометчиком. Но тех стихов я не знаю, поэтому о них судить не собираюсь, а вот читать стихи на страницах «Советского богатыря» случалось. Вначале, правда, Алексееву по просьбе ответственного секретаря приходилось сочинять двух- или четырехстрочные меткие рифмованные подписи под фотографиями снайперов, пулеметчиков, артиллеристов, саперов и бойцов других специальностей, совершивших подвиги в боях с врагом. Печатались такие стихи без подписи. Под отдельными куплетами автор ставил свои псевдонимы, и только несколько стихотворений были подписаны подлинной фамилией».
Автор, в частности, называет «Песню о бойце-казаке Тлюлине», песню защитников плацдарма на Северском Донце «Пятачок», стихотворение «Наш путь», посвященное 27-й годовщине Красной Армии, в котором есть такие строки:
И многие другие, в том числе – включенные в текст романа «Солдаты».
