в сторону. Детские обиды. Ну да, куда уж без них. И на смертном одре мы будем капризничать. Так уж получилось, такими уж родились. Я попробую тебя обнять, но ты отдёрнешь мои руки и хмыкнешь на меня, но при этом не отойдёшь. Ты будешь стоять прямо здесь, передо мной. Ты будешь ждать. И мы оба знаем, чего. Я попробую ещё раз – я подниму руки, чтобы обнять тебя. В этот раз ты утонешь в моих объятия. Тихо заплачешь мне на одежду. Я не услышу этого, лишь почувствую, как тяжёлые капли впитываются кофтой. Ты прижмёшься ещё сильнее. Тебе будет чуточку стыдно за эти слёзы. Мы обижаемся как дети, будучи взрослыми людьми, но вот плакать – будто целое унижение. Ты простишь меня? И я тебя прощаю.
Смотри, всё не так плохо. Мы сделали это ещё раз. Ну и что, что было вчера? Это уже прошло. Немного поболит, но мы уже привыкли. Верно? Верно. Всё это так знакомо. Всё это уже было…
– Ты что-то хотел спросить у меня? – послышался мужской голос по ту сторону створки. Глубокий, бьющий басом по стенам. Я не вздрогнул, но от удивления на сердце похолодело. Я повернул голову. Заслонка всё так же не позволяет увидеть моего собеседника.
– Я… я не знаю – промямлил я. Даже не соврал.
Я услышал глубокий вдох и разочарованный, до жути уставший выдох.
– Тогда зачем ты здесь? Меня позвали, сказали, что меня ждут. Я спустился, как только смог. И по какому поводу, скажешь ли ты мне?
– Нет.
Я вновь был честен с неизвестным мне человеком и в первую очередь с собой.
– Хорошо. Тогда поступим по старинке. Как думаешь, это будет правильно?
– Да. – Я не знал, о чём речь, но был заинтересован. Мне казалось, я сделаю верный выбор, если поговорю с ним.
С кем?
– Ты записывал что-нибудь? – с надеждой прозвучал вопрос.
– Нет.
– Плохо. Тогда сделаем так. Я задам вопрос. Ты сразу поймёшь, что я от тебя хочу. Загвоздка лишь в том, что должен был начать ты. Но ведь не зря я здесь, сделаем всё побыстрее, и я покину тебя. Договорились?
– Договорились.
Задвижка открылась. Я ощутил холод, идущий оттуда.
– Ты согрешил, сын мой?
Не смотря на пропавшую перегородку между нами, голос этот спустился на меня сверху, как запах ладана. Но под рясой будто забегали муравьи прямо по моей голой коже. Какое-то странное благоговение и примитивной страх окутали меня с пят до головы.
– Я не знаю. – Стыдливо произнёс я. Мне хотелось дать твёрдый ответ. Но что я мог сделать, если я не помню ничего. До сих пор. Даже ни намёка.
Задвижка закрылась. И мне стало грустно. Внутри что-то обрушилось. На меня будто возлагали надежды, а я их ни в коем разе не оправдал.
«Простите меня».
Ответа не было.
Я опустил голову, упёршись подбородком в грудь. По щекам закапали горькие слёзы. Дыхание начало сбиваться, а плечи затряслись.
Заслонка
