А ведь всё это – для тебя хобби, а для меня – моя будущая специальность. И если у меня отнять мою работу, я, наверняка, умру с горя! Слушай, а что, если тебе отказаться от Афинского Политеха и перевестись ко мне, в Салоникский Аристотелио?
– Лела! – с отчаяньем вскричал он. – Что я стану делать в Аристотелио? Ведь всё, что я делаю, это можно сказать, наитие. Я ведь всерьёз этими проблемами не занимался. И буду чувствовать себя обездоленным в вашем мире высоких технологий! Да ты и сама начнёшь стыдиться меня. Мужчина, который не способен добиться достойных результатов, не может заслужить любви такой девушки, как ты!
– Глупости! – горячо вскричала она. – Ты способный, ты всему научишься! Ведь именно ты придумал, что если число частиц равно нулю, то напряжённость поля не может равняться нулю, иначе оба параметра будут известны, и принцип неопределённости будет нарушен. И что значит, напряжённость поля в вакууме может существовать лишь в форме флуктуационных колебаний около нулевого значения. Я верю в тебя!
С этими словами она исчезла. А Стасис всё смотрел и смотрел слепыми глазами в свои формулы.
– Что делать? Как быть? – шептал он. – Она будет счастлива там, в своём мире, а я – в своём.
Он вскочил и заметался по мастерской.
– Ну, что ты мечешься? – вдруг раздался голос.
Стасис обернулся. На экране ласково улыбался ему его преподаватель.
– Что мечешься? Действовать надо, а не вздыхать!
– Действовать! Действовать! – закричал Христофорос и, вцепившись в свою жёрдочку, стал раскачиваться из стороны в сторону.
– А вы… откуда?… – обратился юноша к учителю. – Хотя… впрочем… ну, понятно… Понимаете, господин учитель, нас разделяют поля нашей деятельности. Она будет счастлива там…
– … а ты – тут, – сказал Марагос. – Это я уже слышал. Время, пространство, годы! Всё это глупости! Разве можно у человека, которому ты подарил свою любовь, отнять её. Вот так, вдруг?
– Вы думаете, учитель, потеря такого невзрачного типа, как я, сделает её несчастной?
– Я уверен!
– А я думал, вы – строгий!
– Дурашка! – сказал господин Марагос. – Докажи, что ты и в самом деле достоин её любви!
И отключился.
Слова шефа ненадолго растревожили Стасиса ещё больше. Всю ночь его трепала лихорадка. Он, то возносился на крыльях мечты, то горел в костре страшных сомнений. Наконец, решение пришло.
Тот, кто никогда не испытывал мук любовной лихорадки, вероятно, не сможет понять его. Потому, что истинная любовь, видно, прошла мимо, оставив его обделённым.
Синяя ночь удивлённо глядело в единственное окно маленькой мастерской. Было непривычно тихо. Но вот, что–то хлопнуло, скрипнула дверь. Сверкнули, сплетаясь, косы лунного света. Из этих кос возникла Лела. Взволнованно огляделась вокруг.
Компьютер был выключен. На столе валялись какие–то
