он, как если бы, смотрел на нас сквозь призму мрака: говорил смешные слова, но нам они являлись и слышались в трагическом облике и минорном ладу. Это мы стали чувствовать позже, а в детстве мы этого, конечно понять и прочувствовать не могли. Повзрослев, и начав это осознавать, мы продолжали смеяться, но только, чтобы сделать ему приятное. И он верил, что нам и вправду было «смешно» и что мы по-прежнему, как и в детстве, ничего ещё не понимаем и не чувствуем.
«Страдальческая мечтанная Душа – вот кто была Ваша Мама. Причудливой и нелепой, в глазах других. С тонкими, как венки, руками. Чувственность её была, буквально, непомерна.
Она воспринимала себя и окружающий мир особым образом и потустороннем, это восприятие, было лишённым какого-либо смысла и понимания. Даже сказать, психическим расстройством какого-то рода.
Такая… чудная была… видела реальные сны, которые позже сбывались… Потом, теребила меня наизнанку: раскалывая и перерассказывая сутками после этого, добивая меня окончательно! До исступления доводила своими трактованиями и предвидениями будущего и убеждениями, что «это непременно сбудется». Да… Так ведь оно и сбывалось! Вот так!
Нередко, перед самым заключением контракта, я, никогда не веря никаким гадалкам и, которых бы и на километр на подпустил к себе, под пушечным выстрелом, приходил к Вашей Маме и спрашивал: «Подпишут контракт или – нет?». Она всегда угадывала. Чувством там каким-то потустороннем или восьмым. Считывала людей, лишь раз на них взглянув, и знала, что именно они чувствуют и думают. Это при том, что она категорически избегала прямого контакта глаз, объясняя тем, что чужие глаза обжигают её собственные, а также, и Душу.»
Бывало он вовсю хохотал и рассказывал ну, совсем анекдотическое:
«Вот, были у неё бзики такие… Действительно странные. Расстройства, что ли. Приведу один из многочисленных: предпочтения её в питании были весьма… мягко говоря, оригинальные. Мяса она не употребляла вовсе. Морское – лишь изредка, да и то – вниманием удостаивала лишь, суши и креветкам.
Кушала зациклено одно и тоже. Как втемяшится во что-то одно – и не оторвать.
К примеру, встав с утра или зайдя в продуктовый магазин, она, ни с того ни с сего, по совершенному наитию, без единственной мысли или какого-либо, планирования, упиралась глазами на полке в … «это». И этим «это» – могло быть чем угодно, независимо от калорийной содержательности и внешнего вида. Например, картошка. Обыкновенная, что ни на есть картошка: 2.5 килограмма, упакованная в пластиковом прозрачном пакете. И вот, выбрав эту разнесчастную картошку, она будет кушать её месяцев 5. День за днём. Причём, в единственном её исполнении: в одёжке, предварительно промыв, запихав в микроволновку, раздавив после вилкой в пюре и плеснув в эту сухую массу каплю молока. Вот и весь рецепт.
На завтрак, эта картофелина, на полдник – та же
