с весёлым смехом, который тут же, сменила на нежную заботливую улыбку. Обнял он и Серафимку – крепко-накрепко.
В доме у Папы всё уже было подготовлено и к Рождеству, и к нашим дням рождениям и и к Новому году, всё как полагается, из года в год: ёлки, огоньки, игрушки и многочисленные подарки под ёлками…
По всему видно было, что дом выскрёбывали, выглаживали и вылизывали не один день и не одним батальоном уборщиц. Всё сверкало и лоснилось до озолочённого удивления. Папа был человеком организованным, но по-свински, неаккуратным.
Последующие 5 дней, до начала череды праздников, прошли, как всегда они проходили из года в год.
С одной лишь разницей: Папа как-то чрезмерно суетился, всё спешил куда-то, семенил туда-сюда, стараясь нам всячески угодить, высказать любезность, рассмешить, во всём подмочь, и от этой чрезмерности, всё это выходило у него приторно, фальшиво, с оглушительным треском подозрительности.
Во всём чувствовалось неладное. Он постоянно спотыкался, путался, сбивался и забывал элементарное. У него заметно тряслись руки, чего никогда не обнаруживалось: за столом то беспрестанно что-то проливал, то чем-то обжигался, то что-то ронял. Поведение его было совершенно несообразно с наступающими праздниками и весельем.
Отвечал невпопад на задаваемые простые вопросы, начинал и не доканчивала фразы, теряясь, о чём была речь
Всё это давило невыразимо ужасно и под конец стало попросту мучительным.
Я с братом, даже втихомолку залезли в медицинский ящик на кухне и проверили все медикаменты, который он употреблял, но ничего, чтобы могло высказывать его непривычное поведение и реакцию, среди них не было. Всё обычное сердечное и астматическое. Однако, его явно что-то мучило, и я подозревала, это «что-то», имеет отношение к прошлому.
Оно было настолько ярко выражено, что мы едва ли удерживались чтобы не снова и снова не спрашивать, дабы не раздражить или надоесть: «Пап, с тобой всё в порядке?»
Мы пытались завязать беседу, надеясь получить ответ, что же с ним, всё-таки, происходило.
Было и ещё что-то, что так тревожило и беспокоило мои с братом сердце и душу. Он будто томился нам что-то рассказать и нервничал, как бы искал удобный момент, самый удобный, чтобы нам представить: и всё выжидал, высматривал, как бы говоря себе: «Нет, не то время, не сейчас. Нет, не то время».
Ощущение надвигающегося неминуемого бедствия разбухало с каждым часом. Всей своей душой и сознанием чувствовалось что произойдёт нечто такое, что переломит и перевернёт мою жизнь.
Лицо его вдруг приняло злое выражение, происходившее от усилия преодолеть свою застенчивость.
Но было непокидавшее ощущение того, что все мы, словно въезжали в какую-то трагедию и краски становились всё мрачнее, сгущаясь и надвигаясь на меня и брата. Казалось, я воочию наблюдала, словно цунами расползалась по всему телу, как туман. Будто капля чернил соскользнула
