которые она написала ещё до замужества, Записки и письма – видимо, были попыткой написания романа в письмах. Ознакомление и чтение материалов, я начала с именно с этих электронных писем. Моя рука каким-то необыкновенным инстинктивным образом сама повелась к этой пачке листов.
Письма и записки были напечатаны в Microsoft Word и откопированы на принтере. Ни на одном не были указаны число, месяц или год.
По ходу их прочтения, я и сама догадалась, когда они были написаны: в последние 2 года её жизни.
Чтение заняло всю ночь и, когда я достигла последней строчки на рассвете, слёзы затмили текст, горло сдавило в спазмах, и я закрыла листами бумаги моё, заливающееся солёным горячим потоком, лицо.
Мама рассказала историю нашей семьи, своего детства, 20-летней эмиграции и всю трагедию, неистощимый ужас вероломного моего с братом похищения, в письмах к вымышленному корреспонденту. Она назвала его «Нассер» и поместила в Саудовскую Аравию, культурой, которой, она увлечённо интересовалась в то время, поэтому часто обращается к исламу, мусульманам, Арабам и даже к их одеянию, постоянно относясь к своему блогу, посвященный старым фотографиям странам Северной Африки и Ближнего Востока, а также, второму блогу: цитат из литературы, поэзии, философии и эпистолярного жанра.
В своих руках я держала интимнейший и откровеннейший человеческий документ. Вся 2-хлетняя воображаемая «переписка» и почти ежедневная, велась, по понятным причинам, только Мамой. Это были письма лишь в одну сторону, в единственном направлении. Всё, что ей было необходимо, это – дать возможность писать, выговориться и, тем самым, излить Душу, не перегружая всем этим своего, уже и без того, многострадального мужа. И она рассказывала. И она исповедовалась.
Описывая настоящее и перебирая прошлое, она зачастую, надрываясь и срываясь, доходит до совершенного безумия, впадая в отчаянный горячечный бред в своей иступлённой безысходности и поступенной, но несомненной утраты рассудка.
Как страшно и жутко держать и даже смотреть на эти опухшие, словно покойники в воде, тетради… Теперь, зная их горькое содержание и зная весь трагический исход.
Невозможно облечь в слова те чувства и мысли, которые я переживала, наугад открывая снова и снова страницы дневника и выдирая взглядом первые попавшиеся слова, которые повторялись снова и снова: «Мне больно», «Я так больше не могу», «Я устала!»
Это не поддаётся никакому человеческому описанию и этого невозможно выдумать. Такое не сочинишь и не вообразишь никакими редчайшими писательскими талантами и божественными дарованиями. Такое можно только самому выстрадать, вымучить и, пропахивая своей собственной Душой сквозь тьму, ложь, предательство – тут же, следом, наскоро, еле поспевая, задыхаясь, всё стенографировать: без полировки, обдумываний, самолюбования и отбеливания. Она ухватилась за своего адресата всей собой, с головой бросилась в эпистолярный океан со всем многообразием и богатством
