не дали, но как только Надира переступила порог дома и увидела своего брата Умара, который сидел за столом и считал монеты, она спросила:
– Что плохого сделал христианин, что ты так с ним обращаешься?
Лица она уже не закрывала, и было видно, что ее полные губы и отточенный нос гармонично дополняют глаза.
– Какой христианин?
– Тот человек во дворе, привязанный к столбу.
– Его семья отказалась платить джизью5.
После чего Умар снова принялся считать деньги, все сидя за тем же столом и полагая, что одним предложением заставил сестру отстать от него.
– Он же замерзнет! Уже второй день стоит на привязи у столба.
– Ты когда начала радеть об участи неверных?
– Сегодня утром я видела, как твои дети играли около него. Ты поглядел бы, как на него смотрела младшая!
– Отвяжу я его, не кручинься… но постоять еще ночку на свежем воздухе ему не повредит.
– Да полно же, Умар, сегодня ночью, наверное, будет еще холоднее, чем вчера.
– Ему принесут еще одно покрывало. Ты разве не видела, что я не запретил сестре накрыть его?
– «Умар Великодушный»! Как тебе такое звание, – едко отозвалась Надира.
На что Умар хмыкнул и раздраженно хлопнул локтем по кучке серебряных дирхамов6, заработанных благодаря налогам и торговле.
– А что, я должен позволить этим людям оскорблять меня, – спросил он, несколько повысив голос.
– Ты сказал, что они отказались платить; а может им нечем платить, откуда ты знаешь? Та семья – самая бедная в рабаде. Я помню, что наш отец часто закрывал глаза на неуплату какого-нибудь налога или сбора, чтобы не слишком притеснять бедняков.
– Зимми7 всегда платили и при нашем отце.
– Тем лучше! Если люди Писания всегда платили, что такого, если один раз не заплатят?
– Этот Коррадо, рыжий, когда его отец явился без денег на уплату налога на покровительство неверных, которые веруют в других богов, вышел вперед, вперил в меня взгляд, будто на бой вызывал, и сказал: «Мы двадцать лет на вашу семью работаем… джизью, когда она будет, мы тебе отдадим, а когда нет, удовольствуйся просто тем, что работаем на тебя». И ушел к себе в поле, как ни в чем ни бывало. Как прикажешь с ним поступить?
– Но это после того, как ты дал его отцу пощечину, – вмешалась в разговор их мать Джаля, она услышала раздраженные голоса в соседней комнате и забеспокоилась, что спор между братом и сестрой перейдет в ссору.
Надира сильно походила на Джалю, если не считать глаз необычной голубизны и более светлого оттенка кожи. А кроме того, Надира было гораздо выше матери, которая любила повторять с гордостью, что дочь из-за высокого роста и слаженного стана стройна, как пальма.
На слова матери Умар вскочил, посчитав, что вину валят на него, и ответил:
– Ты, мать, в этих делах ничего не смыслишь! Как
Джизья – подушная подать, которую иноверец, зимми, должен был платить мусульманским властям.
Дирхам – серебряная монета издавна в ходу во многих мусульманских странах.
Зимми – подданный не мусульманской веры, который в странах, где действует шария, подпадает под закон о покровительстве (зимма). Это действительно, прежде всего, для верующих крупных монотеистический религий, евреев и христиан, которые пользуются определенными правами, но только если соблюдают установленные обязанности, как например, выплата джизьи.
