на тебя глаз, и тебя пообещали отдать ему в жены? А я вот возьму, да и расскажу ему, что ты стояла и болтала с христианином, привязанным к столбу, подумай-ка.
– Мой господин Али сжалился бы над христианином.
– Ну и хорошо, пусть приходит выговаривать мне, когда ты ему расскажешь… если он тебе до этого язык не отрежет, раз ты опускаешься до такой фамильярности с чужаками.
Надира в гневе и разочаровании вышла из комнаты, пробежала в свои покои и заперлась там. Когда Надира проходила мимо, любопытные слуги шмыгнули в разные стороны. У себя в комнате она бросилась на кровать, обняла ворох подушек, разложенных по постели, и заплакала.
– Надира, доченька, – окликнула ее Джаля.
Надира подняла голову – тяжелые локоны предстали во всей красе – и обернулась к матери.
– Надира, дочка, может быть тяжело вдруг осознать, что будешь принадлежать кому-то, кого знаешь вскользь; а тебе всего лишь девятнадцать лет… цифра может и большая, но опыта у тебя никакого!
– Он и правда может отрезать мне язык?
– Да не слушай ты своего брата. Но уясни одно: я хочу, чтобы ты впредь никогда и еще раз никогда больше не разговаривала с тем человеком!
– Это не я заговорила с ним! Это он попросил воды.
– А еще что сказал?
– Да ничего.
– Ну ладно, но знай, что он человек опасный, хуже некуда, Надира. И твой брат прав, что наказал его.
– Ты только что совсем другое говорила.
– Я сказала Умару, как поступил бы его отец… а тебе говорю то, что думаю. А теперь, сходи-ка к нашей невестке, узнай, не нужна ли ей помощь; ты потому и не вышла еще замуж за каида… сноха беременна, и ее надо поддержать.
Так шли часы второго дня той зимой 1060 года – 452 года хиджры10, – христианин Коррадо стоял привязанным у позорного столба как непокорный осел.
Глава 2
А пока шло начало октября, то есть за два месяца до того, как Умар наказал сына христиан за дерзость, привязав его к столбу во дворе, и до того, как Надира поссорилась с братом.
Под полуденным солнцем Халид, двенадцатилетний мальчонок, который состоял в очень близком окружении Умара и которому сборщик податей каида поручил пасти свои личные стада, бежал во весь дух к деревне. Он скоро добежал до дома Умара, промчался так быстро, что казалось будто порыв ноябрьского ветра просвистел. Добежал, дышал так тяжко, что ему пришлось опереться одной рукой на посох, а другой на коленко, и крикнул:
– Умар!
Вскоре вышло из дома несколько слуг, в этот час они занимались домашними делами. Позвали хозяина, он вышел на порог, волосе всклокочены, раз, по всей вероятности, он дремал, убаюканный сонной теплотой начала осени.
– Чего тебе? Чего орешь в такое время? Я спал вместе с детьми… а ты нас всех разбудил!
– Умар, прости! Козы… – он помолчал,
Хиджра – дословно «переселение». Указывает на переселение Магомета из Мекки в Медину. Год, когда это произошло – 622 н.э., – является началом мусульманского летоисчисления. Например, 453 год хиджры соответствует 1061 году христианского летоисчисления (принимая во внимание, что мусульманский год короче христианского).
