нечисть и драконов. Таких, как ты.
– А я не дракон.
– А кто тогда?
– Я сам не знаю. Мама зовет «мохнатик», а дедушка звал «хвостан». Правда, он умер уже.
– А что – папы у тебя нету?
Голубые глаза потускнели.
– Я его не помню. Мама мне про него не рассказывала. Я спрашивал, а она только по шее мне дает или за хвост кусает. Хотя мне не больно – все равно с возрастом отвалится – обидно просто. У паршивой лисицы, что за поворотом живет, и то папа есть! А у меня – нету.
– Извини, – запоздало сказал я. – Я не хотел. То есть я хотел, но не так. Я, как сказать, в общем, хотел, ну не то, что сказал…, – я запутался и заткнулся.
– Ладно, – примирительно махнул лапой не-дракон. – Не обижаюсь я. Есть я тебя не буду – вы, двуногие, невкусные и пахнете изнутри плохо. А ты меня больше не бей мечом, ладно? Шишка будет.
– Да у меня и меча-то теперь нет, – почесал в затылке я. – Не будем вообще драться, хорошо? Меня Германом зовут. А вот того недохода под кустом – Причардом.
Из норы донеслось недовольное ворчание.
– Это он здоровается, – безмятежно пояснил я.
– Тогда ладно, – пригладил шерсть не-дракон. – А я то уже испугался, что его есть надо будет. А он и снаружи пахнет плохо.
– В морду, – глухо донеслось из норы.
– Что он говорит?
– Гордый, говорит, – любезно ответил я. – Горд знакомством со столь приятным и красивым существом.
– И тебе спасибо! – Крикнул в нору хвостан.
– По башке! – Сварливо сказала нора.
– Во-во, – подхватил я. – Еще матушка ему говорила: «Вся сила – в волшебном порошке». Им можно взрывать ворота и стены крепостей. А если порошка нету, то Причард – этот свирепый злодей – последняя надежда.
– Да какая еще одежда, черт подери! – Взревела нора. – Все штаны в клочья разорвали барсуки поганые!
С этими веселыми словами на свет Божий явился Причард. Одежда на нем и впрямь была разорвана, а рот вымазан чем-то синим. И явно вкусным.
– Ягодками угощалися? – уточнил животный. – Вкусно, правда? Теперь и ты стал вкусный! Рискнуть, что ли? – и он смачно облизнулся.
Я еле сдерживал смех, не сомневаясь, что мохнатик не станет травиться этим балбесом. Прич же сомневался. И даже очень. Виляя толстым задом, он подался в ежевику и уже оттуда, осмелев, заголосил:
– Эй, ты! Гидра голохвостая! Не достанешь! Здесь колючки и холодно, а еще я просто так не дамся – укушу! Конь – на обед, молодец – на ужин!
И из кустов донесся истерический хохот.
– Это он меня лошадью обозвал? – встал на дыбы чудовищ.
– Все вы негодяи! – гаркнул Прич и, судя по писку и шуршанию, влез в самую гущу ежевики.
– Сам-то ты хорош! – обиделся хвостан.
– Я-то? – отозвались кусты. – Знамо,
