отсюда и не видно. Она почти… Ну, не знаю точно, но далеко.
– Утром было видно.
– Может быть, но я сомневаюсь. – А потом она сказала: – Ты был здесь утром?
Он сказал:
– Там не дымно. Я даже фонарей на мосту не вижу – вообще ничего; даже отражений домов на набережной, где горит. Может, все погасло уже, конечно.
– Если погасло, где-то еще включилось. – Она вдруг свела плечи, легонько вздрогнула; вздохнула и задрала голову. И в конце концов сказала: – Луна.
– Что?
– Помнишь, – спросила она, – как на Луну отправили первых астронавтов?
– Да, – ответил он. – Я видел по телику. Мы целой толпой у одного моего друга дома были.
– Я прохлопала – увидела только наутро, – сказала она. – Но это было… странно. – Она втянула губы меж зубов, отпустила. – Помнишь, как после ты вышел наружу, посмотрел вверх и увидел Луну не в телевизоре, а в небе?
Он сдвинул брови.
– Иначе было, помнишь? Я тогда поняла, что последние пятьдесят тысяч фантастических романов Луна была просто фонарь – висит себе и висит. А тут она стала… местом.
– Я только думал: кто-то там насрал, и чего ж нам об этом не говорят? – Он оборвал смех. – Но стало иначе, да.
– А сегодня… – Она посмотрела на безликий дым. – Появилась еще одна, и мы не знаем, ступал ли на нее кто-нибудь, и внезапно обе стали…
– Снова просто фонарями.
– Или, – кивнула она, – чем-то другим. – Подалась к нему, коснулась локтем.
– Эй, – из дверей сказал Джек. – Я, наверно, пойду. В смысле… может, мне пойти. – Он огляделся. Их всех вместе с крышей окутывало марево. – То есть… – сказал он, – Тэк напился в хлам, ну? И он как бы…
– Он тебя не обидит.
Ланья воздвигла смешок на кромке своего веселья, зашагала назад, вошла в хижину.
Он взял вино и тоже пошел.
– Итак, – объявил Тэк, выступая из-за бамбуковой занавески. – Вот я знал, что у меня есть икра. В первый же день нашел, как здесь поселился. – Он скривил лицо. – Перебор, да? Но я люблю икру. Импортная. – Он предъявил черную банку в левой руке. – Отечественная. – Показал оранжевую в правой. Его кепка и куртка валялись на письменном столе. Голова маловата для такого мощного торса. – У меня тут добра столько – по самое, как говорится, не балуй. – И он сгрузил банки к дюжине других.
– Вроде поздно уже… – Голос Джека затих в дверях.
– Господи боже, – сказала Ланья, – сколько фигни. Это зачем все, Тэк?
– Поздний ужин. Не переживай, от Огненного Волка никто голодным не уйдет.
Он взял баночку (граненое стекло в рубцеватой ороговевшей плоти):
– «Пряная медовая паста»…
– А, да. – Тэк пристроил разделочную доску на край стола. – Я ее уже даже пробовал. Вкусная. – Он покачивался над маринованными артишоками и капонатой, острой ветчиной, селедкой, перцем черри, анчоусными рулетами, гоябадой, паштетом. – И еще стаканчик… – Он поднял бутылку и поболтал
